Эти волшебные слова заставляют восполнять нехватку запчастей к пластиковым евроокнам веревочками, и отсутствующий шланг на сливе в кухонной раковине — баночкой. Они помогают принимать такие решения, что никакому Илону Маску и не снились. Если повторять эти страшные слова, да со злым умыслом, да почаще, любой среднестатистический Петрович окажется на Марсе намного раньше харизматичного американского ученого.
Эти жуткие слова всех понуждают действовать. И Марьванна, вынырнувшая из пучины отчаяния, тотчас ощутила прилив сил и творческое вдохновение, словно колдун вуду кольнул ее иголкой куда пониже спины. С одной стороны, можно было пробежаться до круглосуточного цветочного ларька — это всего в паре кварталов, делов-то! — и там раздобыть цветочек аленький. Но доминантная врожденная девичья гордость подавила рецессивный блядский ген и надругалась над его трупом, исполнив пляску мести. Еще мужика ради Марьванна на старости лет заморских дорогих цветов не покупала! Что это за срамота еще такая?! Не слишком ли много знаков внимания сразу!? Они с Кощеем и знакомы-то всего один день, какие хризантемы?! Нет, покупку цветов Марьванна тотчас же решительно отмела. Но из положения как-то надо было выходить, ибо зловредный кот порчу особо редкого майского жука не простил бы Марьванне никогда.
— Да полыни надеру, всего-то делов! — сообразила находчивая Марьванна. — Да побольше.
Кот встретил эту идею яростным ором.
— Не нарушать! — верещал он. — Не нарушать мне рецептуру! Какая еще полынь, ты в своем уме?! Ты отвар от блох варишь или для красоты компот?! Где полынь — и где царский японский цветок! Деревня! Ты еще коровью лепешку для улучшения цвету лица сюда шлепни!
Но тут восьмиядерный комп Марьиванны, поднатужившись, начал проводить такие параллели, что у кота рот раскрылся и глаз нервно задергался.
— Вот смотри, кот, — страшным, плотоядным голосом проговорила Марьванна. — Например, есть у тебя рецепты с Ивашками всякими?
— Ну а как же, — на всякий случай осторожно подтвердил кот, не понимая, куда клонит Марьванна. — Классика. Ивашка пареный на лопате.
— Ну а если Ивашку этого заменить, — сверкая преступными глазами, продолжала гнуть свою линию Марьванна, — на кого-то из его семьи, скажем, на сестрицу его, Аленку, то кто лучше?
— Аленка, конечно, — недоумевал кот. — Она на лопате эстетичнее смотрится.
— Ну а магическая разница есть? — продолжала прошаренная Марьванна.
— Нет, конечно, — по-прежнему недоумевал кот.
— Вот и с полынью не будет! — ликуя, заключила Марьванна. — Они ж родственники!
— Кто?! — вытаращил глаза ничего не понимающий кот.
— Хризантема твоя и полынь, — ликуя крикнула Марьванна. — Из одного семейства, астровые!
— Ась? — переспросил подозрительный кот с уважением в голосе. — Ты ученая травница, чтоль?
— Ботанику в школе преподавала я, — сухо ответила Марьванна. — Ну, идем, что ли, пока не расцвело?
Она потрясла пустой банкой у кота перед носом. Кот задумчиво почесал ухо задней лапой.
— Ну, вообще, может ты и права, — после некоторых колебаний ответил он. — Может, и выйдет. Пошли.
***
В сером плаще с атласным подбоем, шаркающей нетвердой походкой, с видом убийцы сжимая в руке остро отточенный серп, обнаруженный в сундуке, Марьванна глухой ночью вывалилась из подъезда во двор вслед за юрким котом. Оглушительно трещали ночные насекомые, цикады и прочая мошкара. Пахло листьями и дымом — кто-то курил в ночной тишине на балконе.
— Да куда ты потопала, — ругнулся на Марьванну из темноты кот, которого обозначали в пространстве только желтые блестящие глаза. — Ты что, не знаешь, где цветы для зелий рвать надо?! Только на севере! Строго в луне под Водолеем!
— Ихма, — взгрустнула Марьванна, — где ж я тебе его возьму, Водолея-то? Я ж не астроном, а ботаник!
— В ведьминской профессии надо быть универсалом! А если нет, то я на что? — гордясь собой, ответил кот. Одним желтым оком он уставился на Луну, а второй его косящий глаз острым взглядом стрельнул в другую часть звездного неба. — Я — точный астрономический прибор! Вот он, Водолей, — промявкал довольный кот, у которого, казалось, разъехавшиеся в разные стороны глаза сейчас морду напополам разорвут. — Значит, север у нас там. Что, растет полынь в той стороне?
Полынь там росла; за трансформаторной будкой, возле стола под старым кленом, на котором доминошники забивали «козла» и пили пиво. И тропинка, по которой загулявший Петрович обычно возвращался от свой пассии, тоже лежала там же, мимо пышных, остро пахнущих зарослей полыни. Ею же, родимой и горькой, заедал он перегар, если случалось где-то причаститься. И ее же в качестве цветов дарил супруге.