Но вместо мечты всей женской половины дома, вместо отчаянного брутального борца с нечистью из блестящих, ртутно кипящих пузырей был выплюнут на светлый линолеум какой-то старый, невзрачный тип, худой, как сушеная вобла, длинноносый и бледный, желтый, с колючими маленькими глазками. Разодет этот престаревший пижон был гладко, стильно: в бархатный пиджачок, в узкие штаны в облипочку, в блестящие востроносые ботинки. На лысой голове, как прибитая, сидела соломенная шляпка-канотье, на крючковатом длинном носу — очки в круглой тонкой оправе. Рот с тонкими губами был полон зубов — настоящих, своих, а не фарфоровых, — и Марьванна невольно прониклась уважением и завистью к несостоявшемуся Джону Константину.
При нелепом старике был чемодан, грохотавший, будто нагружен он был кирпичами и стеклом, а на согбенной годами спине попаданца, отчаянно завывая и ссась, вздыбив шесть, вцепившись всеми лапами в тертый бархат, сидел огромный черный котище.
Старичило, пересчитав тощей костлявой жопой все тапки и башмаки Марьванны, рассыпавшиеся с полки, с кряхтением поднялся на кривые тощие ножки, сверля недобрым взглядом онемевшую хозяйку квартиры. Кот его, прекратив орать, некоторое время смотрел обалдевшими раскосыми глазами на женщину, безмолвно застывшую перед незваными гостями, и одновременно в выплюнувшее их зеркало, а потом выдал такой витиеватый, я бы сказал — изысканный, — мат, что спина изумленной Марьванны сама выпрямилась по стойке «смирно» с чуть слышным хрустом.
— А что, мать, — злым голосом выдал засушенный красавец в канотье, все так же буравя Марьванну недобрым взглядом. — В городе невесты-то есть?
— Кому и кобыла — невеста, — огрызнулась культурно подкованная Марьванна, обидевшись на «мать». Понтовый старичило был явно старше, и его пренебрежение больно кольнуло самолюбие Марьванны. Резко захотелось рассказать про себя и Андрюху, в лучшие свои годы-то. — Какая я тебе мать, старый ты пень!?
— Ну, ты и не кобыла, и не невеста, — хамовато заметил раскосый кот, осторожно спускаясь со спины попаданца и небрежно метя ближайший угол. — Значит, ни на что не годишься. Ни поржать, ни женится.
Глава 2. Кощей Трепетович
Кощей Трепетович отчаянно хотел жениться. Просто держите всемером — не то женится на первом, что попадется под руку. С особой жестокостью.
Жизнь его тысячу лет шла по проторенной дорожке, и Кощей справедливо полагал, что он — мужчина в самом расцвете сил, — давным-давно должен был бы обзавестись подругой; но беда была в том, что в его отношения, даже самые невинные, только что зародившиеся, вмешивались все, кому не лень.
У Кощея была подмоченная злыми и завистливыми языками репутация отчаянного злодея, тирана, склонного к домашнему насилию, плохого семьянина и жадного стяжателя, чахнущего над семейным бюджетом вопреки всякому здравому смыслу. Однако, его утонченный, возвышенный вкус на слабый пол был безупречен; стоило ему лишь покоситься на деву, как ее портрет тотчас печатали на развороте берестяного журнала «Плэй Колобок». Его внимание было словно знак качества, словно клеймо на золотом изделии, и мужское население ТриДевятого в этом вопросе к мнению Кощея Трепетовича прислушивалось. А потому беззастенчиво воровало облюбованных невест у разъяренного Кощея из-под носа. И время в одиночестве шло, время овевало его голову, выщипывая кощеевский череп до блестящей гладкости, проходила молодость, растворялась в небытии яркая мужская кощеева красота, а любовь так и не приходила…
Его даже как-то звали как-то возглавить жюри одного из конкурсов, чтобы он своим наметанным взглядом выбрал самую-самую, но, конечно, с корыстной целью. Рассчитывали, что победительница получит от восхищенного Кощея богато украшенный кокошник и шелковый сарафан, что сделает ее выгодной партией, девицей с приданым. Но подковерная возня не укрылась от бдительного ока Кощея, о корыстных планах конкурсанток и их женишков Кощей узнал, и никаких кокошников дарить не стал, в очередной раз подтвердив свою репутацию жмота. Так вот! Знай наших!
Стоило на горизонте замаячить подходящей партии, интересной блондиночке с толстой косой и длинной царской родословной, как следом за ней — освобождать, — тотчас являлся какой-нибудь сильный, но тупой Алешенька, победитель конкурса «Мистер богатырь Вселенной», снабженный всякими магическими девайсами типа контрабандного меча-кладенца. Этот стероидный недоумок отчего-то сразу решал, что дева жутко страдает в компании Кощея, и спасал ее старым дедовским способом, расфигачив утиное озеро в поисках нужной утки с заветным яйцом.