— Только в ближайшую неделю могут возникнуть некоторые сложности, — тут же поправляюсь. — Дело в том, что я ещё не до конца уволилась с прошлой работы.
— Елизавета Алексеевна, будь добра поясни, как можно уволиться не до конца, — выгибает бровь, выпуская в приоткрытое окно облако табачного дыма. — Не до конца — это вообще как? На пол шишки что ли?
В этот же момент мы выезжаем с парковки на трассу, и машина начинает набирать скорость.
И всё. Я просто напрочь теряю связь с реальностью. Проклятая паническая атака обрушивается на меня, как ушат ледяной воды. Мышцы застывают и тело словно парализует. Только сердце продолжает барабанить как сумасшедшее. В истерическом припадке бьётся об рёбра, как будто пытается об них самоубиться.
— Лиза, я, конечно люблю иногда поговорить сам с собой, но конкретно в данной ситуации всё-таки хотелось бы, чтобы ты мне отвечала.
— Я… — натужно сглатываю, судорожно пытаясь вспомнить, о чём секунду назад шёл разговор. Кажется Горский что-то спрашивал про мою работу. — Я должна отработать ещё три смены в баре. Пока хозяин не найдёт на моё место новую сотрудницу.
Боже, как же страшно. Как же мне страшно! Несмотря на то, что благодаря кондиционеру в салоне прохладно, я вся покрываюсь потом. Даже чувствую, как он стекает по моей спине.
— То есть ты собираешься днём работать на меня а ночью в баре? — сквозь шум собственной крови в ушах до меня доносится недовольный голос Горского. — Ну-ка открой-ка рот.
И на светофоре он действительно поворачивается ко мне, кладёт большой палец на подбородок и тянет вниз, вынуждая приоткрыть рот.
Ощущение его пальцев на своём лице несколько приводит в чувства. Кожа в том месте, где мужчина меня касается начинает гореть и по телу словно прокатывают разряды тока. Ударяют в самое сердце, я чувствую, как оно дёргается, рикошетом влетая в рёбра и тут же отдёргиваю голову, скидывая с себя ладонь Горского.
— З-зачем? — из-за панического страха, полностью завладевшего моим телом и мозгом, не могу понять смысл этой дебильной просьбы. Если он, конечно, вообще в ней имеется…
— Да хочу проверить есть ли у тебя клыки. Ты же, наверно, вампир, раз в твоём графике место для сна не предусмотрено.
Чёрт. Вообще не соображаю, о чём он сейчас говорит. Слишком страшно. Такое ощущение, что машина разгоняется всё сильнее и сильнее. Или может, это моё больное воображение всё гипертрофирует от испуга…
Машинально перевожу взгляд на приборную панель, и от увиденной цифры мне перестаёт хватать воздуха.
— К-кирилл Сергеевич… — выдавливаю, из последних сил цепляясь за остатки ускользающего рассудка. — Вы не могли бы… сбавить скорость…
— А что такое? — переводит на меня непонимающий взгляд?
Абсолютно ничего. Кроме того, что у меня такое чувство, будто мы сейчас разобьёмся к чёртовой матери!
Кажется ещё секунда и машина слетит с трассы. Или мы вдруг неожиданно врежемся в кого-нибудь… или во что-нибудь…
— Максим-мально разрешённая скорость по г-городу — шестьдесят киломметров в ч-час, — проговариваю, стараясь дышать через нос. — А вы едете восемьдесят…
— Во-первых, дорога практически пустая. А во-вторых, превышение скорости на двадцать километров считается допустимым. Так что не переживай, штрафа мне не придёт, — усмехается.
Да засунь себе в жопу свой штраф!
— Безопасная скорость — это скорость потока. А вы… а вы уже двоих обогнали…
Боковым зрением вижу, что Горский косится на меня таким взглядом, будто у меня с головой не всё в порядке. Только мне плевать. Во-первых, да, реально не в порядке. Фобия — это психологическое заболевание, как ни крути. А во-вторых, пусть думает что хочет. Единственное, что крутится в моей голове в данный момент — это как добраться до пункта назначения в целости и сохранности и не слететь кукухой.
— Елизавета Алексеевна, усвой, со мной безопасно на любой скорости. Я профессионально участвую в гонках уже десять лет, — на этих словах Горский съезжает на КАД и давит на педаль газа, разгоняясь ещё быстрее. — Здесь, к твоему сведению, разрешённая скорость — сто десять километров. И не забывай про поблажку в двадцать километров. Итого мы получаем сто тридцать километров в час.
Отлично просто! Этот козёл ещё и гонщик ко всему прочему…
До боли прикусив губу, цепляюсь ледяными пальцами в ремень безопасности, самой себе напоминая, что я пристёгнута. Только это не всегда спасает. Когда произошла та авария, мама и папа были пристёгнуты, а Маша сидела в детском кресле. И никого из них это не спасло…