Сходное беспокойство по поводу родни сформировало политику в отношении браков императора и отбор невест во время правления династии Цин. Эта династия отказалась от смотров женихов для принцесс, которые вновь начали выходить замуж за высокородных мужчин[74]. Но смотры невест стали формализованными больше, чем когда-либо. Каждые три года (хотя были периоды, когда традиция прерывалась) осуществлялся проект xiunǔ (шону: «прекрасные девицы»): на всю империю раздавался призыв к отцам семейств восьми знамен (военная элита) явиться в столицу с дочерьми возрастом от 13 до 16 суй (система подсчета возраста в Китае, соответствует примерно 14–17 годам по европейскому исчислению) для испытаний[75]. Молодые девушки, прошедшие начальный отбор, составляли группу, из которой император выбирал себе супругу[76]. Эвелин Равски подсчитала, что порядка 76 % императорских жен прошло процедуру выбора девиц (xiunǔ)[77]. К тому же ежегодно проводились сходные процедуры отбора на вакансии служанок во дворце для девушек 13 суй и старше. Критериями отбора были вовсе не навыки белошвейки, или талант в искусстве, или умения в ведении хозяйства. Оценивалась только сексапильность. Некоторые из этих женщин — 16 %, по подсчетам Равски, — позже будут выбраны императорами в супруги, а в самых редких случаях, если император был очень доволен девушкой, она могла стать императрицей[78].
Таким образом, смотры невест в Китае, Византии и Московии отличаются сходной политикой и приоритетами, включая, например, поиск по всей стране, предпочтение девушек, не принадлежащих к придворной среде, а также озабоченность по поводу новой родни — ее власти и влияния[79]. Другими словами, независимо от места и времени появления, традиция смотра невест, по всей видимости, связана с тревогами и противоречиями (и служит для их смягчения), рожденными политической системой, в которой родство является доминантой. И в Византии, и в Китае, и в Московии смотры невест шли рука об руку с брачной политикой.
Разумеется, это не говорит о том, что у всех смотров невест «одна и та же ДНК». Несмотря на несколько попыток, нет ни одного примера успешной демонстрации распространения этой традиции из Китая в противоположный конец континента, как и успешной демонстрации обратного процесса. Фотин Бурбулис, отметившая, что «императорский смотр невест ни в коей мере не является эксклюзивной византийской традицией», предприняла попытку поместить русские и византийские смотры невест в широкий евразийский контекст, находя этот обычай у «татар» (она имела в виду монголов), в Древнем и современном Китае (уже с VIII века), Оттоманской империи, Древнем Вавилоне и, благодаря Книге Есфирь, в Древней Персии[80]. Феномен смотра невест получил у Бурбулис широкое и нечеткое определение, и в итоге она развела руками не в силах ответить на вопрос о происхождении обычая: «Мы не можем решить, — признает она с видимым отчаянием, — является ли китайский смотр невест привнесенным от татар в результате продолжительных контактов двух народов даже до начала нашей эры или наоборот»[81]. Сравнительно недавнее исследование Дональдом Островски кросс-культурных заимствований между Московией и ее восточными соседями также привело его к вопросу о генезисе обычая смотра невест в Московии. Он предположил, что «непосредственным предшественником смотра невест» в Московии «мог быть либо византийский, либо степной» обычай. Он рискнул выдвинуть гипотезу, что, если этот ритуал существовал у татар, он мог быть почерпнут из степных практик показа хану пленниц после битвы. «Все это, — признает Островски, — целиком домыслы»[82]. Можно обозначить ситуацию более решительно: за исключением перенятия обычая от Византии к Московии (через Траханиотова) и от Византии же к Каролингам (через культурные и дипломатические контакты во время правления Людовика Благочестивого), нет ни единого свидетельства кросс-культурного заимствования смотра невест на евразийском пространстве. Игорь Шевченко был, разумеется, прав, когда отклонил как то, о чем не может быть и речи, любые представления о заимствовании Византией данного обычая из Китая или откуда-либо еще и как «спорные» все предположения, что Московия могла перенять этот обычай из Монголии или из Китая через Монголию[83].
74
75
O xiunǔ см.:
76
См. газетные репортажи об императорских свадьбах династии Цин, современные описываемым событиям: An Imperial Wedding. The Emperor of China Has Taken unto Himself Several Wives // New York Times. 1872. December 26; Imperial Nuptials. How the Wife of the Chinese Emperor Has Been Chosen // Ibid. 1887. July 11.
77
79
80
83
С этим комментарием Игорь Шевченко выступил во время заседания «Early Slavic Seminar» в Центре Дэвиса в Гарвардском университете 10 апреля 2009 года. Литература о заимствованиях Московией из Византии значительна и затрагивает вопросы и политические, и культурологические. См., например, следующие работы и библиографии в них: