И при этом — я по-настоящему боялась его. Не просто трепетала, а приходила в ужас от мысли, что проведу с ним полгода. Интуиция подсказывала, что он действительно способен на всё. На самые чудовищные поступки. Просто потому, что в его мировоззрении нет такого понятия. Есть только выгодное для него. Или не выгодное.
В голове снова прозвучал его хрипловатый, низкий тембр, вызывающий дрожь в подреберье: «Ты будешь жить в моём доме. Появляться там, где я скажу, и когда скажу. Делать то, что я прикажу».
Кто знает, где границы его желаний и воображения?
«Я хочу иметь всё».
Отчаяние надвигалось на меня грозовой тучей, огромной, уродливой, в пухлом брюхе которой глухо ворчала близкая буря. Громы и молнии должны обрушиться на мою маленькую голову, стереть её с лица земли. Иначе это сделает он.
Пытаясь найти выход, я схватилась за то, что было ближе всего — и допила шампанское. Переписала телефон и адрес с салфетки в смартфон. Мстительно обозначила контакт как «Ублюдочный супруг» и немножко развеселилась. Что же, во всяком случае, он никогда не сможет купить моё уважение, мою дружбу. И мою любовь. Хотя вряд ли он во всём этом хоть немного нуждался. Он слова-то такие знает?
Постукивая телефоном по столешнице, я вдруг спохватилась, что до сих пор не написала Илье. Он же там с ума, наверное, сходит! Я подорвалась с места, усмиряя разболтавшийся после выпитого взгляд и кинулась к двери. Та распахнулась, словно только этого и дожидалась, едва не отправив меня в нокаут.
— Отойди. — Илья отодвинул меня в сторону, как какую-то помеху и заозирался. — Где он?!
Любовь всей моей жизни выглядел каким-то помятым, его нижняя губа распухала на глазах, а глаза были мутные и налитые кровью. Вдобавок, алкоголем от него разило так, что хотелось петь. Так-так. Не одна я сегодня поддала для расслабления. Но я хотя бы ни с кем не дралась.
Увидев, что я одна, он опустил сжатые кулаки. Подозрительно оглядел кабинет, будто рассчитывал, что Дубовский затаился под стулом — и сейчас-то он его оттуда выковыряет. Задержался на пустой бутылке. Глаза стали злыми.
— Развлекались? — Он подошёл, посмотрел на этикетку. — Ого, Dom Perignon. Шик. Блеск. Ты этого достойна, конечно же. Как тебе? Понравилось? Оценила подкат?
С каждым словом он распалялся всё больше, приходя в натуральное бешенство. Бескровные губы сжались в нитку, желваки челюсти вспухали и опадали.
— Не надо так, — успокаивающе сказала я. — Я выпила, когда он ушёл.
Маленькая ложь. Моя мама всегда говорила, что Маленькая ложь — это семечко, из которой вырастает Огромное враньё. Но сейчас мне показалось разумным сказать так, чтобы сгладить углы. Илюха был очень пьян. Взвинчен до предела. В том состоянии, когда люди теряют способность адекватно мыслить. Любая мелочь могла стать триггером. И мне не хотелось знать, к чему это может привести.
Он зачем-то схватил бутылку, покрутил её в руках. Понюхал горлышко. Вперился в меня покрасневшими глазами. И вдруг пошёл прямо на меня, громко и тяжело дыша, как рассвирепевший бык. Ноги рефлекторно понесли меня назад, но отступать было некуда. Илья вжал меня в стену и зацепил пальцами подбородок, приподнимая голову.
— Ну что, золотко, — сказал он с такой злобой, что я внутренне сжалась в комок. — Он лучше меня? А? Говори, дрянь!
С этими словами он резко развернулся и шарахнул бутылкой в противоположную стену. Я вскрикнула от испуга. Бутылка со звоном разлетелась вдребезги. По шёлковым обоям заструилось шампанское, пенящимися ручейками стекая вниз.
Уже знакомая мне Марина ворвалась в кабинет с перекошенным лицом. Теперь, когда здесь не было Максима, она чувствовала себя свободнее.
— Что здесь происходит? — Её красноречивый взгляд упёрся в Илююху, который беззастенчиво разглядывал официантку. — Я вынуждена позвать охрану.
— Не надо, — твёрдо сказала я. — Молодой человек раскаивается в своём поведении и больше так не будет. Посчитайте ущерб, счёт я оплачу.
Услышав заветное слово «оплачу», Марина успокоилась. Покачивая бёдрами, она вальяжно удалилась, не забыв прикрыть дверь. Сбегать я не собиралась. Здесь охрана лучше, чем в Кремле.
— Илья, — позвала я тихонько. — Илюш.
Он виновато взглянул на меня изподлобья и вдруг порывисто обнял, вжимаясь носом в моё плечо, толчком притискивая меня обратно к стене.