— Эй, малая. — Человек на переднем повернулся ко мне. Молодой быдловатый тип, бритый под ноль и с до смешного толстой цепью на короткой шее. — Ты только скажи, кто. Мы этим козлам яйца поотрываем. И на завтрак скормим. Яйцо-Пашок, слыхала такое? Или яйцо-Ашот, не помню.
— Кикир, отвали от неё, — отрезал Дубовский мрачно. — Не сейчас. И куртку мне дай свою.
Благодарность пролилась бальзамом на душу, немного разогнав сгустившуюся темноту. Меньше всего на свете я хотела говорить. Что-то рассказывать, снова и снова воскрешая в памяти. Называть это имя. Губы неприятно саднили, распухшие, истерзанные, как две мокрые тряпки. Ими нельзя говорить. Имя нельзя издать человеческую речь.
Дубовский закутал меня в огромную сухо шелестящую куртку, от которой пахло слишком резким одеколоном и табаком. От тепла я совсем размякла, сжимавшийся внутри кулак потихоньку отпускал. Прямо перед глазами была какая-то нашивка с необработанными кожаными краями. Я разглядывала её, уцепилась, как за якорь, который не даст мне соскользнуть в беспамятство.
— Куда теперь, Максим Игоревич? — спросил водитель. Его я не видела, для этого нужно повернуть голову, слишком сложное усилие для меня сейчас. Судя по голосу, он был куда старше остальных.
Немного помолчав, Дубовский кивнул ему:
— В Four Seasons.
Звук захлопнутой двери рухнул на меня и оглушил, пушечный выстрел среди полной тишины. Я увидела человеческий силуэт; казалось, что его края подрагивают и клубятся, сливаясь с темнотой вокруг. Он вошёл в комнату, вальяжно, неторопливо, походкой уверенного в себе человека. Хозяина положения.
— Золотко, ты готова? — спросил он. Низкий, глубокий голос. Мужчина застыл у шкафа, я видела отражение его лица в зеркале. Я знаю его. Не могу вспомнить.
Вспомни.
Кто это?
Назови имя.
В смятении, чувствуя, как подбирается страх, я дёрнулась — и не смогла пошевелиться. Налитое свинцом тело словно приклеилось к кровати. Тонкая простыня укрывала обнажённое тело, очерчивая изгибы. Она весила целую тонну, облепляла меня, как вторая кожа. Закинутые над головой руки прикованы к кровати. Ноги связаны, я почти их не чувствую.
Подступающая паника ускорила сердце, оно подскочило к горлу и неистово заколотилось. Я напрягла все мышцы, но они были ватными, не слушались моей воли. Судорожно хватая воздух, я всё-таки умудрилась шевельнуть рукой — и её тут же пронзил разряд тока! Мой вскрик ударился о стены и разлетелся в стороны.
— Ты можешь сопротивляться, — сказал силуэт, медленно приближаясь. — Но за каждую попытку тебя ждёт наказание. Ты же знаешь правила. Ты всё выучила.
— Что? — шепнула я, ничего не понимая. Сухие губы царапались, слово прозвучало едва слышно, слабым облачком.
— Золотко, ты сама меня вынуждаешь. Я этого не хочу. Но ты должна вести себя правильно. С правильными людьми ничего плохого не случается.
Силуэт уже стоял у края кровати, его лицо тонуло во тьме, но я видела руки. Сильные, могучие руки, в которых змеилась плеть. Это была не забавная игрушка из секс-шопа. Тяжёлый витой кнут. Блестящие кольца обманчиво-спокойно лежали в огромной ладони, шипы щерились во все стороны. Я знала, что он жаждет крови. Моей крови.
В ушах зашумело. Стук сердца заглушил мысли.
Кто он?
Вспоминай.
Как его имя?
Мужчина склонился надо мной, и я снова рванулась, преодолевая сгустившийся воздух. Разряд тока ослепил меня, прошёл молнией от запястья до ног, выгибая меня дугой! Меня выдернуло из тела, секунду я смотрела на себя со стороны, а потом рухнула обратно в свой парализованный саркофаг.
— Я же предупреждал, — сказал Он. Голос заполнял мою голову, бархатными лентами обвивал тело, врезаясь в кожу. — Наказание неизбежно.
На мой лоб капнуло что-то горячее. Я в ужасе вытаращила глаза: грудь мужчины заливалась кровью из трёх глубоких порезов. Он страдальчески скривил лицо, едва не плача, прикрыл раны рукой.
— Не смотри! — зарычал он в ярости. — Ты не должна это видеть!
И я перестала видеть. На глаза упала пелена тьмы, поглотившая всё. Остались только звуки и чувства, зрение отключилось. Я не могла разобрать даже тени.
Кровать прогнулась под тяжестью тела. Моей руки коснулась чужая рука, легко и невесомо. Скользнула ниже, под край простыни. Я закричала, но звуки застряли в горле комом, мешая дышать, воздуха не хватало. Чужое дыхание обожгло лоб, висок, шею. Он тяжело и влажно дышал, как огромный волк, настигший свою добычу. Его рука стиснула моё горло. И тьма разорвалась на куски. Я увидела его глаза.