— Как вы тут оказались? — говорю я в пространство.
Лиза вздыхает, придвигается ко мне на кровати и кладёт мою голову на плечо. Я слишком напряжена, чтобы это было приятно, но не отстраняюсь. Не хочу обижать ещё больше.
— После твоего звонка я заснула, но тут дозвонился Илья. Сказал, что вы вчера поссорились, а потом ты пропала. Ну я и помчала тебя спасать, с ним подмышкой.
Я тихонько фыркаю, как рассерженная кошка. Вот же ублюдок. Поссорились! Так это теперь называется? Тонкие пальцы Лизаветты перебирают мои волосы, успокаивают.
— Всё было не так.
— Да уж вижу, — говорит подруга. Она осматривает моё лицо с выражением тихого ужаса. Осторожно прикасается к следам на шее и сглатывает. — Это он?
— Илья, — уточняю я. — Нажрался вчера, пока мы сидели с Дубовским на переговорах. Ну и завертелось…
— Урод, — выплёвывает Лиза. — Никогда мне не нравился, паскуда.
Её голос дрожит. Я удивлённо приподнимаю голову, но она притискивает меня обратно и обнимает. На её щеке прочерчивается мокрая дорожка — и мне становится в тысячу раз больнее, чем было до этого.
— Перестань, — буркаю я, изгоняя свербящее ощущение в носу. — Сейчас администратор прибежит, решит, что мы тут потоп устроили.
Она хихикает сквозь прозрачные слёзы. Качает головой:
— Знаешь, этого стоило ожидать. Ну, то есть, ты же не думала, что он спокойно это всё воспримет? Не пойми меня неправильно, Злат, я его не оправдываю, чтоб он в аду сгорел. Но его можно понять. Любимая девушка выходит за другого, да кого — мужика, против которого ему нечего предъявить.
От моего сердца откалывается кусок и мгновенно истлевает. Рассыпается чёрными хлопьями. Они кружат в воздухе, опускаются вниз, оставляя за собой только пронзительный запах гари и тлена.
— Любимая девушка, — говорю я, и губы сами кривятся. — Любимых девушек не бьют по лицу. Не держат против их воли. Не пытаются изнасиловать.
— Я не…
— Не говоря уже о том, что это не мой выбор. Необходимость. — Я отстраняюсь, преодолевая слабые объятия. В упор смотрю на Лизу. На её бледном лице нет всегдашней улыбки, глаза потухшие и серьёзные. — Брак с этим человеком — не мой выбор. Почему все, кому я пытаюсь это объяснить, меня не слышат?!
— Я понимаю, — шепчет она. Светлые брови смешно взлетают вверх, застывают под жалостливым углом. — Просто пытаюсь найти объяснение…
В ответ я только отмахиваюсь, прерывая ненужные слова. Утыкаюсь ей носом в плечо и чувствую руку на своём. И та часть меня, что ещё способна испытывать радость, посылает тепло остальным, чёрным и сморщенным, безжизненным кускам шершавой горной породы. Я не одна. Не одна.
В тишине слышно только тиканье часов, отмеряющих секунды моей холостой жизни, да судорожные вздохи Лизы, которая не умеет подавлять эмоции так, как я. Почуяв неладное, я встрепенулась. На цыпочках прокралась к двери, прислушалась. Ни звука. Оглянувшись на встревоженную подругу, высунулась в коридор и обомлела — никого. Словно ничего и не было. Даже пятно крови на ковролине уже замыли. Я прикрыла дверь и задумалась: здесь ничего больше не происходило или все следы уже стёрты?
— Ничего, — говорю я Лизке, которая в предвкушении подалась вперёд. — И никого. Как сквозь землю провалились.
— Туда им и дорога, — говорит она с неловким смешком.
— Подозрительно. — Я не спешу радоваться, хотя передышка весьма кстати. — Что-то подсказывает, что они не чай с печеньками пить пошли.
Лиза пожимает загорелыми плечами.
— Попереубивают друг друга — тебе же проблем меньше.
Меня словно в крапиву лицом сунули. Беспечный тон подруги режет ухо. Она говорит просто так, не подумав, но я-то не сомневаюсь — Дубовский действительно способен убить. Я зла на Илью и никогда в жизни его не прощу, но… Есть пределы, которые я не хочу переходить. К которым не хочу быть причастна. Потому что после такого человек не сможет быть таким, как прежде — и я не исключение.
Ощущение шторма вдруг стало таким реальным, что на губах можно почувствовать соль. Я ещё цеплялась за прошлое обломанными ногтями, пыталась удержаться в нём, хотя с каждым ударом волны шансов на это оставалось всё меньше. В эпицентре бури нельзя удержаться за соломинку.
Пока я с опущенной головой разглядываю собственные ноги, Лиза не теряет времени зря. Она деловито отстукивает сообщение, читает с видом мрачного удовлетворения и командует мне:
— Собирайся.
— Куда? — Я непонимающе смотрю на неё. — На ретрит в Монголию?
— Домой.
Внутренне содрогнувшись, я всё-таки соглашаюсь. Зализывать раны приятнее в знакомых стенах. А вещи, связанные с Ильёй, я все до единой выброшу на помойку или отдам на благотворительность.