В этот момент, будто почувствовал, что решается его судьба, шевельнулся Аркадий, застонав от боли. У него были сломаны пальцы на обеих руках. Нога изогнута под неправильным углом. Веки заплыли, вокруг глаз чернели синяки — значит, сломан нос. Из разбитых губ вылетел сдавленный смешок:
— Давай, мальчик, поторопись. — Он с трудом приоткрыл один глаз, мутный, с лопнувшими сосудами, и уставился им на Артура. — Приблизь ваш конец собственными руками.
— Чё он несёт? — спросил Кикир. Он явно был недоволен заминкой, то мялся на месте, то поглядывал на просёлочную дорогу.
— Пытается выторговать ещё пару лет жалкого существования, — плюнул Дубовский. — Арт, ты там в кому впал или где? Кончай мудака.
Он отвернулся и сгорбился, сунув руки в карманы.
Медленно-медленно, как в тысячекратно замедленном дурном сне, игла двинулась к покрытой пигментными пятнами шее. Сейчас она проткнёт кожу, выпустит в кровоток яд, который разнесётся по телу, отнимая жизнь.
Я рванулась вперёд, упала на колени, схватила Арта за руку:
— Пожалуйста!..
Он чуть качнул головой, осторожно, чтобы не сделать мне больно, высвободился из захвата — я даже не поняла, как именно. Он не злился. Не пылал жаждой мести. И ни капли не сочувствовал тому, кого собирался отправить на тот свет. Просто делал свою работу, с безразличием мясника на скотобойне. Они не проливают слёзы над колбасой.
— Войцеховский, — из последних сил выдавил Аркадий и закашлялся. — Я знаю, что он задумал. Знаю все схемы. Если ты меня убьёшь, Максим, то года не пройдёт, как твоей сраной империи настанет конец.
Рука Дубовского резко взметнулась, делая знак остановиться. Затем он подошёл сам, с презрением разглядывая лежащего у его ног человека. И с размаха, с оттяжкой, пнул его в бок. Я взвизгнула, в ужасе закрываясь руками. Аркадий с воем скорчился, задыхаясь от боли.
— А вот это уже интереснее, — проворковал Дубовский, глядя на Кикира. — Тут и поговорить можно.
Глава 22: Зверинец
Мы ехали обратно в тяжёлом молчании.
— Как вы нас нашли? — спросила я, с трудом разлепив сухие губы. Адреналиновая буря улеглась, теперь меня жутко клонило в сон. Я клевала носом, изо всех сил стараясь держаться прямо и не заваливаться набок. Хотелось залезть в какую-нибудь нору и свернуться в клубочек.
— Цацки, — непонятно ответил Кикир. Он единственный из всех был в приподнятом настроении, в каком-то хмельном ажиотаже, но умудрялся держать себя в руках, только ёрзал беспокойно, да время от времени принимался чиркать зажигалкой.
Я была зажата на заднем сидении между Артуром и Дубовским. Последний протянул руку, коснулся моего уха, качнув серьгу с синим камушком:
— Маячок.
— Господь всемогущий, — сказала я, и только. Сил не было ни удивляться, ни возмущаться. Тем более, что эта предосторожность спасла мне жизнь. — Теперь идея с охраной не кажется такой ужасной.
Больше не было сказано ни слова.
Когда мы приехали, уже сгущались сумерки, в вечернем воздухе разносился стрёкот сверчков, высоко в небе носились стрижи, чёрные галочки на бледнеющей синеве. Дубовский отправил ребят «на позиции», что бы это ни значило, а сам повёл меня в дом, приобняв за плечи. Мы зашли в холл, пересекли его, оказавшись в безлюдной части дома, где даже свет не горел — и рука на моём плече сжалась чуть сильнее.
— Какого дьявола ты с ним попёрлась? — спросил Дубовский так, что мне немедленно захотелось уползти. Это не было похоже на его обычные вспышки. Гнев тихий, подспудно тлеющий в глубине.
Я прикрыла глаза.
— Он выглядел нормальным. Милый добрый дядька. Сказал, что работает с тобой, типа старый друг.
— Грррр! — Дубовский вскинул руки к вискам, словно у него внезапно разболелась голова. — Какой же ты ещё ребёнок! Добрый дядя позвал домой посмотреть на щенков — и вот ты уже несёшься во весь опор!
— Мне хотелось уйти, — сказала я честно. Дубовский прервал поток стенаний и уставился на меня во все глаза. — Немного свободы. И кроме того, разве это не твоя задача, обеспечить мою безопасность? Почему этот мужик вообще оказался здесь, да ещё с оружием? Почему нас так свободно выпустили? М? Ты так одержим контролем, но прошляпил единственное, чем можно его с натяжкой оправдать — безопасность!
Я наступала на Дубовского и тот — немыслимо! — пятился, пока не упёрся лопатками в стену. Попытка пихнуть его в грудь ни к чему не привела, проще было сдвинуть нагруженный самосвал. Он поймал мою руку, едва касаясь провёл пальцем по коже. И сказал то, что я меньше всего ожидала услышать: