— Ты права. — Дубовский поднёс мою ладонь к губам и поцеловал. Потом ещё раз. Не сводя с меня тёмных в полумраке глаз. — Это моя вина. От начала и до конца.
В этих словах было столько горечи.
В этом простом жесте столько нежности.
У меня захолонуло сердце, рвано забилось, как птичка в силках.
Мы были совсем близко. Я слышала неровное дыхание мужчины передо мной, чувствовала кожей его тепло, могла уловить запах. Ощущала, как корёжит его от беспомощности, от вины, от того, что он вдруг перестал быть всесильным, пусть всего на несколько часов. И жалела его.
Он прижался губами к моему лбу. Обнял. Без страсти и жадности, а будто пытаясь укрыть ото всех. Я выдохнула, чувствуя, как отпускает скопившееся внутри напряжение.
— Я так перепугалась.
Моё признание заставило Дубовского улыбнуться. Он немного помолчал. Потом глухо сказал:
— Я тоже.
В коридоре раздались шаги. Загорелся свет, резанув по глазам. Проморгавшись, я увидела Ларису Васильевну и нехотя отстранилась.
— Слава богу, — женщина оглядывала нас с явным облегчением. — Нашлась пропажа.
Она внимательно присмотрелась, оценивая мой помятый вид. Покачала головой, но не стала комментировать.
— Злата, вам бы отдохнуть…
— Ещё не время, — сказал Дубовский за моей спиной. — Завтра все наотдыхаемся. Сегодня работаем. Тащите сюда Валеру, пусть приведёт её в порядок.
С этими словами он достал из бара бутылку джина и плеснул себе в бокал. Выпил. Налил ещё. Лариса Васильевна неодобрительно поджала губы, перед тем, как уйти.
Подумав, я зацепила со стойки стакан с толстым дном.
— И мне.
Дубовский покосился с сомнением, но всё же налил. Жидкость пахла спиртом и ёлочкой. Я смело отхлебнула, закашлялась и допила до конца. Горло будто жидким огнём окатили, но по жилам почти сразу растеклось приятное тепло.
— Ещё.
— А потом твои родичи скажут, что я тебя спаиваю, — хмыкнул Дубовский, однако, не отказывая.
— Это далеко не худшее из того, что ты можешь сделать, как выяснилось…
Мы чокнулись.
— Разочарована? — спросил он как бы между прочим.
— Нисколько, — ответила я и сама удивилась, насколько это было правдиво. Объяснение пришло само собой: — Чтобы в ком-то разочароваться, надо было сперва очароваться.
Он весело посмотрел над краем стакана. Почему-то мой ответ ему понравился.
— И всё-таки, — мягко сказала я, — ты его пощадил.
— Только потому, что живым он принесёт больше пользы.
Валера квохтал надо мной, как наседка над самым хилым из цыплят, испуганно косился на Дубовского, засевшего в углу всё с той же бутылкой и пытался привести меня в божеский вид. Пришлось сходить в душ — волосы аж слиплись от грязи. На запястьях у меня остались следы от верёвки, скрыть которые удалось только перчатками, в доме не нашлось настолько широких браслетов.
— А где Лиза? — вспомнила я, подставляя нос под кисть с пудрой.
— Когда я уходил, флиртовала с двумя мужиками сразу. Так что скорее всего, сейчас она где-то на пути к беременности, — сообщил Валера.
Я фыркнула от смеха. Облачко пудры взвилось в воздух.
— Ей ничего не говорили?
— Ну дом же не лежит в руинах, зая, ты как думаешь? — Он критически осмотрел результат своих стараний. — Сделал всё, что мог. Скажем, что невеста от стресса дунула пару плюх?
Макияж превратил лицо в журнальную картинку, но глаза оставались красными и воспалёнными, пусть теперь это и не было очень заметно.
— Обрыдалась, пока своё девичество провожала, — буркнул Дубовский. — Не надо никому ничего говорить. Не привлекаем внимания. В крайнем случае, аллергия на морепродукты. Лобстера обожралась.
— Ужасно, — вполне искренне содрогнулся Валера. Жизнь без морепродуктов представлялась ему невыносимой.
Под руку, как образцовые молодожёны, мы с Дубовским сошли под сень шатров к гостям. Я машинально крутила на пальце обручальное кольцо.
— В нём тоже маячок?
Дубовский странно посмотрел на меня:
— Нет. У него другой смысл.
Расспросить я не успела, гости накинулись на нас, как спущенные с поводка. Дубовский вцепился в бокал шампанского, я вцепилась в него, и такой слаженной группой мы фланировали среди островков из людей, фуршетных закусок и гирлянд живых цветов, чей душистый аромат перебивал запах еды. Звучала приятная музыка, снаружи кто-то танцевал.
Расточая улыбки налево и направо, я наконец заметила Лизку, которая воздавала должное стараниям поваров и виноделов. Она что-то увлечённо рассказывала Артуру, то и дело заливаясь хохотом. Вид у парня был озадаченный.