— Вот ты и попалась, — и прихватил нижнюю губу зубами.
Как же он хотел меня… Я чувствовала это в его дыхании, в каменной твёрдости, упиравшейся в мой живот, в судорожном движении рук, которые то блуждали по телу, заставляя меня сдерживать рвущийся стон, то пропускали через пальцы волосы на затылке, принуждая откинуть голову. Захлёбывающиеся рваные вздохи не давали наполнить лёгкие, я попыталась ускользнуть от его губ, чтобы просто подышать, но он догонял меня и находил в этой тьме, как охотник, который всегда чует добычу.
Это было похоже на наваждение. Я опомнилась, только когда сбоку громко хрустнула ветка — и застыла, как громом поражённая. Дубовский повернул голову, прислушался. От него едва ли не пар валил.
— Никого, — сказал он, собираясь продолжать.
— Не здесь, — взмолилась я, одинаково желая этого и страшась. — Прошу тебя, только не здесь.
Он провёл языком по моей шее, вызывая жаркую волну трепета, от которой подогнулись коленки.
— Значит, — шепнул он мне на ухо, — теперь тебя смущает только место? Прогресс налицо.
Я почувствовала, как краснеют и без того пылающие щёки. Потупила глаза.
Вместо того, чтобы в очередной раз разозлиться, Дубовский деловито одёрнул мою юбку, которую успел неприлично задрать. Подобрал трусики, скомкал и сунул в карман.
— Трофей, — сказал он, прищёлкнув языком.
Ровно в этот момент ко входу привалила делегация официантов, резко замолчавших при виде нас. Дубовский отвлёкся на них, успев напоследок скользнуть пальцами по моему подбородку.
— Скоро вернёмся к этому, — пообещал он с затаённым торжеством.
Первый брачный вечер плавно перетекал в первую брачную ночь, и этот естественный ход вещей повергал меня в тревогу. К ней примешивалось щемящее ожидание, от которого всё замирало внутри. Как это будет? Больно? Приятно? Я не знала, как себя вести с Дубовским, робела, прятала глаза, избегала при первой возможности, даже сама заводила разговоры с поредевшими гостями, благо, те успели достаточно накидаться и охотно болтали со «счастливой невестой».
Этот день переполнился эмоциями. Казалось, что если добавить ещё хоть немного, я просто взорвусь, не в силах справиться с этим. Плечи ещё болели, в глаза будто песка насыпали, однако мысли мои всё больше вились вокруг фигуры Дубовского.
Было бы ложью самой себе сказать, что я осталась равнодушной к его напору. К этому ощущению, когда сильный мужчина, способный поднять тебя одной рукой, прижимает к себе. Я искусала себе все губы, представляя, что будет ночью.
Но ночью он не пришёл.
Глава 24: Замужественность
Утром меня слегка пошатывало — сказывалось и выпитое, и пережитое, и то, что за весь вчерашний день я не ела ничего, кроме омлета на завтрак. Убедившись, что теперь шкаф занимают женские вещи на мой размер, я выудила из него шорты и топ, достаточно мягкие, чтобы сойти за домашние, переоделась и задумалась — что это значит? За день следы существования Д… Нет, пожалуй, теперь точно странно продолжать называть его по фамилии. Так вот, за день следы существования Максима из спальни удалили, будто и не было. И теперь она в моём полном распоряжении.
Я присела на краешек кресла у окна. Кажется, уже начинаю скучать по дому, привычной жизни, рисованию и возможности свободно перемещаться по городу. Дома я бы сбежала вниз и напала на холодильник под двухголосое ворчание домработницы и мамы. Или заказала доставку. Или выдернула Лизку и поехала в одно из уютных местечек, где видов кофе в меню больше, чем еды. А что делать тут? Боюсь, Лариса Васильевна испепелит меня на месте, если я хоть притронусь к ручке холодильника. Я потёрла виски — что же, придётся справляться и с этим. Но фоне постоянной угрозы жизни проблема выглядела ерундовой.
Я тронула пальцами ножку стола, гладкую и холодную. Сверху лежали какие-то коробки. До меня не сразу дошло, что это подарочная упаковка. «Да проснись же», — жалобно подумала я, пытаясь прогнать лёгкую муть перед глазами.
В коробках нашёлся новый телефон (какой уже по счёту?..), макбук, умные часы и прочая электронная радость, без которой трудно представить жизнь в 21 веке. Я обрадовалась, вопрос скуки частично был снят. Последнюю большую плоскую коробку я узнала, её вчера подарил Артур. Я стянула шелестящую обёрточную бумагу и взвизгнула от восторга — рисовальные принадлежности! Раскрыв рот, я перебирала подобранные со знанием дела беличьи и соболиные кисти, лайнеры разной толщины, акварель «Horadam» от Schmincke, плотную рельефную бумагу — с такими материалами руки немедленно зачесались набрать воды и немедленно засесть за рисунок. Чуть поумерив восторги, я почувствовала, как по спине пробирается холодок. Чтобы так угодить, нужно точно знать, что я люблю, чем пользуюсь, обшарить историю покупок и вещи. Это жутко само по себе. А когда вспоминаешь, что проделавший это человек без доли сомнений готов убивать людей — уровень жути начинает зашкаливать. Я погладила крышку коробки, в смятении поглядывая на неё, словно внутри свернулась ядовитая змея. Сейчас кинется и укусит.