Живот скрутил спазм, напоминая, что этические вопросы могут и подождать. Подумаю об этом завтра. Или никогда. А сейчас — чистить зубы и кого-нибудь сожрать.
Внизу уже пахло едой. Я спустилась, чувствуя себя мышью из мультика, которую ведёт за нос аромат сыра. Только роль сыра играл яркий запах свежевыпеченных булочек, ещё горячих, с тонкой хрусткой корочкой. Я вдохнула полной грудью и улыбнулась. Улыбка приобрела оттенок ехидности, когда я увидела, в каком состоянии посреди кухни восседает Максим.
Господина Дубовского мучало жесточайшее похмелье. Он морщился от каждого звука, глаза цветом соперничали с томатным соком в высоком стакане, который он пил с таким видом, будто его пытают. Возможно, так оно и было — Лариса Васильевна периодически отвлекалась от шинкования зелени, строгим взглядом измеряя количество напитка. Ко лбу Максим прижимал мокрое полотенце со льдом.
— Доброе утро! — звонко завопила я.
Он спрятал лицо в полотенце целиком и глухо застонал:
— Да потише ты. У меня сейчас башка на куски развалится.
— Сколько ты выпил вчера?
— В душе не *бу, — буркнул Максим. Поймал неодобрительный взгляд Ларисы Васильевны: — Что? Прошу пардону, слишком хреново, чтоб слова подбирать.
Мне налили кофе, обложили тарелками и вообще окружили такой заботой, что даже удивительно. После вчерашних злоключений суровая домоуправительница явно ко мне помягчела.
Я разрезала на две части булочку, с наслаждением вдохнула тёплый запах, намазала маслом. Сверху пошли ломтики слабосолёной сёмги, тончайшие кружочки огурца и немного авокадо. Я помахала бутербродом перед носом мужа.
— Будешь?
Тот заметно позеленел, с приглушённым ругательством соскочил со стула и исчез в направлении санузла.
— Мальчишки… Вроде выросли, а пить не научились, — хмыкнула Лариса Васильевна, не отрываясь от своего занятия. Я смотрела, как ровно ходит в её руках острейший нож и думала, использовала ли она его не с кулинарными целями? Мне казалось, что в этом доме только убийцы жить и могут. Даже престарелый садовник вызывал подозрения.
Я жевала вкуснейший бутерброд и жмурилась от удовольствия. Крепкий сладкий кофе с карамельным ароматом и пенкой окончательно прогнал остатки сна и некоторую заторможенность, оставленную алкоголем.
Прошло не меньше получаса, пока хозяин дома вернулся, переодетый, чисто выбритый и благоухающий парфюмом. Он залпом допил свой сок, бесцеремонно отобрал у меня бутерброд, который я как раз собиралась надкусить, заглотил в два укуса и кинул на стол файл с документами. Я сразу разглядела паспорт и загран.
— Твои. Пока меня нет, с территории не выходишь. Можешь звать свою подружайку кудлатую, только на глаза мне пусть не попадается. В пределах ограды делай, что хочешь. С этого дня Артур твоя персональная нянька, охрана и поводок. — Он искоса посмотрел на меня и чему-то непонятно усмехнулся: — Можешь не пытаться его разжалобить, дохлый номер.
— Стой, подожди. — Я подскочила. Мозг услужливо подкидывал варианты ситуаций, в которых что-то пошло не так. — А если мне нужно будет в больницу?
— Об этом позаботятся.
— А… А… А если с родителями что-то случится?
— Согласуешь в частном порядке, — отбрил Максим, глядя на часы.
— Маникюр, педикюр?
— Маникюр — медикам, педикюр —…
Комментарий Максима заглушил грохот, влетевший в открытое окно. Свадебные декорации разобрали и теперь выносили по частям, сопровождая всё какофонией из треска, шуршания и сочных оценок, от которых уши вяли.
Муж на секунду завис, почесал бровь.
— Короче, Валера тебе скинет контакты этих всех… — Он сделал неопределённый жест руками, будто говорил о чём-то воображаемом. — Все услуги на дому, только проверенные люди.
— Пиццу могу заказать?
— Зачем? — искренне удивился Максим. — У тебя тут шеф-повар мирового класса, какая пицца, киса, ты чё.
Лариса Васильевна, которая несомненно всё слышала, польщённо заулыбалась.
— Я три года жила в Палермо, Злата, — сообщила она. — Только попросите.