Менталисты осматривали зал, откровенно ухмыляясь, самый молодой из них даже неприлично скалил зубы. Старший только хмурился и поглядывал на наш стол. Неужели-таки Белла? А может, я? Впрочем, что я могла «такого» сделать? Мысли об иммунитете к ментальному воздействию заманчивы, но думаю, что нет. Да и как в таком всеобщем гомоне мыслей вычленили бы конкретно мои? Или кого-то другого за нашим столиком? Возможно, взгляды в нашу сторону обусловлены чем-то другим?
Повертела головой, оглядываясь, и тут меня пронзила догадка. Классная дама! Сегодня она аккурат стояла около нашего столика. А что? Она еще не старая. Не старше двадцати пяти, миловидная, из рода обедневших баронов. Не пошла по пути «вдовушки», а тихо и смиренно зарабатывает на хлеб насущный в академии, следя за нашим нравственным воспитанием да разнося классные журналы по кабинетам. Неужели «ворон» положил глаз на мадемуазель Лауру?
Ведь это шанс для классной дамы. Я взволнованно оглянулась на Армель, сигнализируя глазами о чем-то необычном. Она моих подмигиваний не поняла и удивленно уставилась на менталистов. Ну же, подруга! Мы просто обязаны помочь мадемуазель Лауре. Сколько раз она выручала нас, не докладывая начальству о ночных посиделках. Или приносила теплый плед в гостиную, где мы вышивали лентами, выполняя задание к уроку.
– Слышали? – К столу подбежала взволнованная Адель, которая конечно же уже пропустила завтрак, но была так возбуждена, что забыла напрочь о нем. – Приехала свита дофина! Камердинеры, охрана, лекари. Все!
При словах «свита дофина» я едва не подскочила. Неужели пятеро фаворитов тут? Но потом успокоилась. Всего лишь прислуга. Правда, все равно единым с остальными девочками порывом подскочила к окну. Во дворе действительно было многолюдно: сноровистые слуги распрягали лошадей и разгружали повозки, туда-сюда сновали люди с поклажей. Молоденькие пажи, похоже, те юные дворянчики, что не обладают магией (из запечатанных в свое время родов), брезгливо морщились, поглядывая на цветные витражи академии.
Меня несколько смутило, что одеты они были совершенно не так, как в нашем с Армель альманахе. Нет, конечно, менталисты тоже ничего общего не имели с картинками из журнала, но ведь на то они и… «во́роны». А пажи? Разве не должны они следовать столичной моде? Или у них форма?
Узкие до неприличия брюки, удлиненные рубашки, перетянутые яркими кушаками, и распахнутые на груди жилетки. Именно такими предстали пажи перед жадно пожирающей их глазами девчачьей толпой. Они были настолько необычны, что мы все – две или три сотни учениц, облепивших окошки, разом, словно нам скомандовали, развернулись и удивленно осмотрели своих однокурсников-парней. Ничего общего!
У наших мальчиков были широкие синие штаны, просторные рубашки и курточки с накладными карманами. Все в выдержанной темно-синей гамме. И никаких ярких кушаков.
Так же синхронно мы повернулись обратно к окнам, вглядываясь в столичных, а оттого втройне притягательных молодых людей.
– Вы видели пажей?
– Какие красавчики!
– Поглядите, это что, женский платок?
– Где? Где?
– Да у него на поясе, дурында!
Я глазела на суету во дворе не хуже остальных и так же жадно прислушивалась к шепоткам девочек. Женские шали на поясе. Как романтично! Неужели в столице, месте порока, есть место романтике? Нет, мне это, конечно, не надо – все эти бантики и слезливые речи под луной, им не место в жизни мудрой женщины (а я определенно к ним себя отношу). Однако любопытно.
Мельком глянула на преподавательский стол и устыдилась. Менталисты рассматривали нас хмуро, словно деревенских девок, вылезших смотреть на дворянскую процессию. Выражение лица младшего было откровенно брезгливым. Учителя покраснели то ли от натуги, то ли от возмущения и сбивчиво пытались что-то объяснить важным гостям. А что объяснить – простите, мы из провинции и такого никогда не видели?
Мадемуазель Лаура, оказывается, пыталась нас образумить и отвлечь от происходящего. Но мы почти не обращали внимания на уговоры. Естественно! Если сравнивать классную даму и молоденьких пажей, тем более из королевской свиты, понятно, кто интереснее юным девочкам?