— Разве в таком вам следует признаваться жене?
— О, не любой, но мне придется признать, что непохоже, чтобы вы были обычной женой.
Он сделал шаг ближе.
— Честно говоря, поскольку вы стали такой сведущей спутницей и предложили мне свое представление о любовнице, я считаю, что только справедливо, чтобы вы сами сыграли эту роль.
Она не сказала ничего. Даже когда он протянул к ней руку и медленно провел пальцем по ее обнаженной руке.
— Джеред, вы взяли бы туда свою любовницу?
— Вряд ли. — Полин была более чем искушена в любовных играх, но это был комментарий, от которого он воздержался.
— Тогда почему вы взяли меня?
— Разве не достаточно того, что я дал вам любопытный предмет для размышления? — Ее волосы были искусно причесаны, как будто она ожидала любовника. — Тесса, мне кажется, вы многое для себя почерпнули. Всего несколько часов назад. — Он шагнул ближе, протягивая руки к ней, притянул ее спиной к своей груди. — Видите, как легко это вспомнить?
— Не надо.
— Чего не надо, Тесса? Не трогать вас, не обнимать вас?
— Пожалуйста, не говорите об этом.
Он отступил назад, медленно повернул ее в своих объятиях. Он едва видел ее, но что-то остановило Джереда, когда он хотел зажечь свечу.
Он сделал то, что вот уже несколько часов собирался сделать: наклонился и поцеловал ее, заглушая свои мысли и ее мольбы самым простым способом. Если не считать того, что целовать Тессу было очень приятно, это было и изобилие новых ощущений. Движение его языка по ее губам уговаривало их открыться, тепло ее рта вызывало в нем стон новичка. Ее язык был сначала робким, а потом осмелел, когда вступил в поединок с его языком. Простой поцелуй? Вовсе нет. Поле его зрения сжималось до тех пор, пока весь мир не превратился в черную точку, как если бы он терял голову от нахлынувших чувств.
Он постепенно продвигал ее к кровати, поднимая за талию, пока она не упала на простыни. Джеред развел ее ноги, распахнул свой халат, мимолетно подумав о собственной искусности и всех тех уловках, которые сделали его таким, по общему мнению, хорошим любовником. Но ничто не имело значения, кроме сверлящей неудовлетворенности, этого проклятого сексуального голода: ни ее желания и потребности, ни его опыт и знание. Ничто.
Он вошел в нее слишком внезапно, но она была уже горячей и влажной и готовой для него. Джеред застонал и едва не закричал от волны ощущений. Он был слишком опытным любовником, чтобы думать, что она так быстро возбудилась.
— Вы такая вот уже несколько часов, да, Тесса? — Он сделал движение, погружаясь в мягкость и жар. — Пылкая. Ждущая меня.
— Я не знаю. — Тихое признание, вздох осознания. Он вошел снова. Ее ногти вонзились в его руки, голова металась из стороны в сторону по простыне.
Он чувствовал себя как дикое животное с инстинктивной потребностью спариваться, в лихорадке от желания, отчаяния, готовый рвать когтями и кусаться, порвать любого на своем пути, все, что стоит между ним и извержением его семени. Джеред крепко схватил ее бедра, притягивая ближе к себе. Он взглянул вниз, где тени танцевали даже еще более эротический танец. Со стоном вошел глубоко еще раз. Все изощренные мысли покинули его, когда он взвыл как дикарь, каким себя и чувствовал. Волна экстаза вырвалась из его разума и сердца в тот же самый момент, когда его тело содрогалось, трепетало и ликовало.
Глава 15
— Я аннулирую свое обещание, — сказала Елена Эстли своей дочери. — Я более чем определенно собираюсь вмешаться в твою жизнь.
Она налила чашку чая, подала ее Тессе, пристально наблюдая за ней. Та вспомнила чаепития со своими куклами. Они были более дружескими, чем сегодняшнее.
— Твой отец сказал, что ты была полуголой на маскараде. И три человека сообщили мне, что ты и Джеред что-то громко выясняли на глазах у всех.
— Какой костюм был на вас, мама?
Елена отвела взгляд.
— Это не имеет значения, Тереза.
У нее проблемы! Мать крайне редко называла ее так. Когда она это делала, это походило на строгое внушение, возрождая все детские страхи. Елена была чудесной матерью, но очень строгой. В детстве Тесса думала, что у нее глаза расположены на затылке. Ни один из ее семерых детей никогда не совершал ничего, о чем бы не знала их мать.
— Вы опять наряжались валькирией, не так ли, мама? С металлическим нагрудником и этими конусами на груди?
— Дело не в этом.
— Держу пари, у вас было еще и копье.
— Дубинка. Мне порекомендовали больше не брать его.
— Я бы тоже сказала «нет» после того, как в прошлом году вы чуть не проткнули им графиню Вестмир.