— Томочка, не скромничайте! Вы именно такая! А поэту я передам, что адресат доволен.
— Том, мы все знаем, какая ты прекрасная хозяйка, — Светочка саркастично улыбнулась, а все остальные, неосведомленные о моих способностях, закивали головами, поддерживая верность Светиной фразы, — но мы также знаем, что ты слишком много времени отдаешь работе и поэтому не успеваешь даже приготовить себе еду. Мы решили, что мультиварка станет тебе хорошим помощником на кухне, тем более теперь, когда тебе есть о ком заботиться.
Намек на Женю. Светочка не может без этого.
— Там, сорок два режима, мультиповар, — вставил свои пять копеек Костя.
— Спасибо вам, — я была тронута такой заботой. — Это действительно хороший подарок.
После того, как собравшиеся съели по положенной паре бутербродов и запили коньяком, сопроводив всё это тостами в мою честь, Вадим Николаевич разогнал всех работать.
— Томочка, Игорь Николаевич, Кира и Светлана, — он назвал имена начальников отделов, — жду вас в своём кабинете на планёрку, — он подмигнул мне и прихватил со стола не откупоренную бутылку коньяка. — Всем остальным — трудиться.
Планёрка для меня затянулась почти до пяти вечера, так как у Вадима Николаевича в его мини-баре, сокрытом от посторонних глаз за дверцей шкафа, были хорошие запасы. Были заказаны пицца и роллы, и я налегала в основном на еду.
— Томочка, вы халтурите! — заплетающимся языком укорял меня Вадим Николаевич.
— У меня еще весь вечер впереди. А мне уже и собираться пора, а то по пробкам не успею. Не обидитесь, если я заберу подарок потом?
Все покачали головами, помахали мне рукой и продолжили заседание.
В половину седьмого я была возле «Арены». Это было красивое здание, чем-то напоминающее мне по стилистике римский Колизей. Площадка вокруг него была выложена тротуарной плиткой, напоминающей мрамор. По периметру росли деревья, кронам которых была придана сферическая форма. В толпе людей я пыталась различить фигуру Жени. Стемнело, зажгли фонари, а Жени все не было. Я набрала его номер, но ответом мне были только долгие гудки. Было уже без двадцати восемь, когда мне пришло смс: «Я у Саши. Потом объясню. Иди на концерт сама». Да уж вот это сюрприз! Я стала набирать его номер — и опять в ответ гудки. К горлу подступил комок, на глаза навернулись слёзы. Нет ничего обиднее чем обманутые ожидания. Не нужно было никого впускать в свою жизнь — не было бы сейчас так больно. Где-то в груди щемила моральная боль. Другая боль — физическая, как копье пронзила виски. Только не сейчас! Не здесь. Но это именно то, чего я боялась. Перед глазами поплыли цветные пятна — кольца, круги. Красные, зеленые, фиолетовые… Они медленно перемещались каждое по своей траектории. Можно было взглядом следить за каким-то определённым, а можно за всеми сразу. От них никуда не деться. Закроешь глаза — они не исчезнут. Я стала поспешно рыться в сумке, ища таблетки. Их не было. Я уже месяц их не пила и даже не помню, куда их дела. Пятна пропали также неожиданно, как и появились. Но я знала, что это еще не конец. Теперь все окружающие предметы стали похожи на голограммы, а перед глазами с определённой периодичностью вспыхивал белый свет, как фотовспышка. Чтобы не упасть я прислонилась к стене «Арены», но я чувствовала, что начинаю постепенно оседать.
— Девушка, Вам плохо? — какой-то парень тормошил меня за плечо.
— Все нормально.
— Но у Вас кровь.
Я прислонила тыльную сторону руки к носу, он был влажным, а на руке густым вишнёвым соком растекалась кровь. Я облизала губы они были солёными от крови. Бумажные платочки, которые я достала из сумки, мгновенно намокли и стали красными. Парень протянул мне свой носовой платок:
— Вот возьмите. Чем Вам помочь? Скорую может вызвать?
— Вызовите такси, — язык не слушался. — И возьмите билеты, может, успеете использовать.
Незнакомец отошёл, я видела, как он отдал билеты девчонке и пареньку из своей компании, которые очень этому обрадовались, и вернулся ко мне.
========== Гости ==========
Добравшись до квартиры, я долго не могла попасть ключом в замочную скважину. Несмотря на то, что головная боль ослабла, нормальная координация движений ещё не восстановилась. Хорошо, что хоть блики перед глазами пропали.
В прихожей я разулась, куртку и сумку швырнула на пол и прошла в ванную, чтоб умыться. На носу и под носом были следы засохшей крови, глаза казались зловеще изумрудными из-за красноты белков. Я умылась холодной водой, немного постояла, опёршись на раковину, потом распустила высокий тугой хвост и собрала волосы в слабенький пучок. Сил переодеваться не было, поэтому я накинула длинную клетчатую фланелевую рубашку прямо на платье. Снимая чёрные, отнюдь не дешёвые, чулки, я с сожалением отметила, что они разорваны в нескольких местах, а ведь я их одела всего один раз.
Несмотря на то, что мне стало легче, на душе было так же гадко. Зачем? Зачем? Зачем нужно было впускать в свою жизнь кого-то, чтобы потом было настолько больно? Как можно было за столь короткий срок начать практически жить с малознакомым человеком под одной крышей? Спать с ним в одной постели! Слишком непростительно для человека, считающего себя рациональным. Дура, просто дура! Ради чего нужно было менять свою привычную жизнь? Я была совершенно свободной — одиночество тоже имеет плюсы, когда ты самодостаточен и можешь позволить себе быть независимой. А теперь я чувствовала себя уязвимой. Привязанность к Жене стала моей слабостью. Я поняла, что, чтобы ни случилось со мной, как бы я ни нуждалась в помощи или поддержке, Женя, не задумываясь, помчится к своей истеричной красотке, стоит только Саше поманить его пальцем. А когда Саша в очередной раз причинит боль Жене, Женя, как ни в чем ни бывало, придёт ко мне. И это было очень обидно.
Перерыв шкаф на кухне, я выудила из него бутылку «Хеннеси» — подарок благодарного клиента. Вполне подойдет для сегодняшней ситуации. День рождения, как никак! Руки не слушались, и я провозилась над откупориванием бутылки довольно долго. Наконец, золотистая жидкость оказалась в коньячном бокале богемского стекла из набора на шесть персон, подаренного на прошлый день рождения другим благодарным клиентом. Коньяк приятно обжёг рот, но, видно, я слишком быстро его глотнула, поэтому поперхнулась и закашлялась.
Какого хрена вообще я это делаю! Запивать эмоции — удел слабаков. А я себя к их числу не отношу. Злясь на себя, я швырнула бокал в стену у раковины. Богемское стекло разбилось, осыпав раковину и пространство рядом с ней множеством осколков. А на что я надеялась? Странно было бы, если бы бокал остался целым.
Я стала осторожно собирать осколки в лужице растекшейся янтарной жидкости и складывать их в одну кучку. Вскрикнув от неожиданности, я даже не сразу поняла, что произошло. В ладонь врезался один довольно крупный осколок. Я тупо смотрела на стекло в руке, на кровь, стекающую струйкой в раковину. Было ощущение какой-то нереальности происходящего. Я вытащила стекло из ранки, довольно глубокой, и, сжав ладонь в кулак, направилась в гостиную, чтобы найти в аптечке бинт. Кое-как я забинтовала руку и приняла единственное верное решение — угомониться и убрать все завтра, чтоб не покалечиться окончательно.
Я забралась с ногами в кресло, обхватила колени и сидела, уставившись в стену. В голову закралась одна мысль и не хотела покидать ее — Саша, каким бы говнюком он ни был, всегда будет для Жени важнее, чем я. Это и понятно. Саша — любовь его жизни. Может ли друг значить больше, чем любимый? Или хотя бы столько же…
Я подумала о своих друзьях. Они остались в той, прошлой жизни, в новой для них просто не было места. Кто-то спился, кто-то сидел, кто-то с длинными засаленными волосами, собранными в неряшливый хвост, до сих пор расхаживал в коже, обвешанный железом, кто-то завел семью и жил жизнью типичного обывателя. Мы всё еще созванивались, в основном по праздникам, и считали друг друга друзьями, но уже много лет даже не виделись.
Зазвонил телефон, и я пошла за ним в прихожую, долго рыская в сумке, прежде чем нашла его. Звонила мама. Услышав мой угасший голос, которому я тщетно пыталась придать нормальное звучание, мама забеспокоилась. Я уверяла её, что всё в порядке, и я просто устала, потом пожелала маме спокойной ночи и легла, не переодеваясь на диван, наглотавшись перед этим успокоительных. Без пяти одиннадцать я проснулась от звонка телефона. На дисплее было Женино имя. Я сбросила вызов и снова легла на диван, положив телефон рядом с собой. Не слишком ли поздно для звонка? Телефон зазвонил снова, я отключила звук, но он продолжал назойливо вибрировать под ухом. Я швырнула телефон в стену, с запозданием подумав, что его может постигнуть участь, похожая на судьбу бокала. Но, судя по жужжанию у стены, он был цел, по крайней мере, работал.