- Добрый вечер, Татьяна Николаевна. Мне жаль.
— Ник сказал, что вы были либо чем-то расстроены, либо недовольны, когда уезжали от нас. Неужели Вам чем-то не понравилось, как мы вас приняли?
— Нет, дело совсем не в этом, — мне не хотелось оправдываться, а выходило именно так.
— Женька у меня совсем неопытный в отношениях, если он Вас чем-то задел, прошу Вас простите его. Он так сильно переживает. Ходит сам не свой. Да еще Ник постоянно его подначивает. Моё сердце разорвётся. Томочка, я прошу Вас дайте ему всего один шанс, — я почувствовала, как её голос дрогнул.
Я так и не поняла чем был продиктован этот звонок — желанием позаботиться о сыне или ей просто хотелось, чтобы всё вышло так, как она запланировала, чтобы не пришлось оправдываться перед родственниками. Так или иначе, я не смогла ей отказать, хотя всё внутри у меня просто протестовало против этой поездки.
***
В субботу в девятом часу утра, сонная и от этого ещё более недовольная, я ехала в такси по направлению к Жениному дому. Было решено, естественно без моего участия, собраться пораньше, чтобы провести побольше времени на свежем воздухе. В этот раз я вообще не заморачивалась с одеждой, понадеявшись, что облегающие темно-синие джинсы и одетая поверх черной футболки голубая клетчатая рубаха, завязанная на животе узлом, не слишком смутят родителей Жени и родственников, да если и смутят, плевать, быстрей от меня отстанут. Волосы я собрала в два низких хвостика по бокам и стала напоминать себе то ли деревенскую дурочку, то ли Лолиту, дожившую до двадцати шести лет, но так и оставшуюся подростком. С собой у меня была спортивная сумка, в которой была пижама, кое-какие вещи и зубная паста с щеткой. Я была предупреждена, что меня ждут на все выходные.
Подъезжая к дому, я позвонила Жене, и он вышел встречать меня на улицу. Когда машина остановилась, он открыл мне дверь, взял мою сумку и подал мне руку.
— Прикольно выглядишь, — с улыбкой сказал он. — Необычно для тебя.
— Главное, чтоб твоя семья оценила, — мой сарказм он проигнорировал и, взяв меня за руку, повёл в дом.
— Это обязательно? — я кивком указала на наши руки.
— Да, должна же мама поверить, что ты меня простила.
У крыльца стоял высокий светловолосый парень и курил. Должно быть, брат Жени, так как черты фамильного сходства явно просматривались. На сердцееда, он не особенно смахивал. Но кто знает, может, у него глубинный потенциал, заставляющий женщин таять в его объятьях. Мне-то точно это не грозит, усмехнулась я про себя. Парень кивнул и приветливо улыбнулся, получив такой же кивок от меня в ответ. Невдалеке раздавался стук топора.
— У нас вечером планируется баня. Настоящая русская баня, — пояснил Женя, хотя никаких вопросов я не озвучивала.
Когда мы вошли в гостиную, я чуть не растерялась от того, что все присутствующие буквально вперили в меня глаза. Татьяна Николаевна подошла ко мне и пожала руки.
— Томочка, как дорога? Вы выглядите несколько уставшей. Может, приляжете, отдохнете?
Я поблагодарила её за заботу, но отказалась. Хотя идея завалиться на весь день где-нибудь подальше от всех этих лиц была весьма заманчива.
— Как вы уже поняли, — обратился Алексей Викторович к гостям, — это Тамара — невеста Жени.
Вот здесь бы мне запротестовать и сказать, что он глубоко ошибается, но это выглядело бы очень странно, особенно в глазах родственников семьи.
— Томочка очень начитана, — продолжал Алексей Викторович, — превосходно играет на гитаре и рояле, а также поет, но при этом очень скромна. Вот бы такую невесту для Кольки найти.
Я заметила как рыжеватая девушка лет двадцати — двадцати двух, скромно сидевшая на диване, зарделась и потупила глаза.
— Томочка, — теперь Женин отец обратился ко мне, — а это как вы поняли наша большая дружная семья: Глеб Никитович, — при этом седенький упитанный старичок, сидевший рядом с рыжей девицей, кивнул головой, — мой двоюродный брат.
— Его жена — Анастасия Филипповна, — Алексей Викторович указал рукой на толстую тетку в голубом платье в горох, который ее еще больше полнил.
— Софья Николаевна — родная сестра моей супруги, — вот её возраст, я оценить не могла, было видно, что она не раз перекраивала свое лицо, и теперь, когда она попыталась улыбнуться, ее улыбка вышла натянутой.
- Валентина Егоровна — лучшая подруга моей супруги и уже, можно сказать, член семьи. И ее дочка — Варенька.
Варенькой оказалось то самое рыжее смутившееся создание, а её мать тоже рыжая, с волосами, пережженными химической завивкой, напомнила мне торговку с рынка.
— А это Лаврентий Витальевич, — Виктор Алексеевич указал на сухонького старичка, который несмотря на жару сидел в черном классическом костюме, одетом поверх черной водолазки, — заслуженный композитор России, между прочим.
Старичок при этом неожиданно шустро подорвался со своего места и, подхватив мою руку, поцеловал ее, при этом обслюнявив. Я как можно незаметнее обтерла руку о джинсы и стояла, глупо улыбаясь.
— Томочка, присаживайтесь с Женечкой на диванчик напротив, — наверное, опасаясь, что я так и буду стоять в центре комнаты, как новогодняя ёлка, в ожидании, что вокруг меня станут водить хороводы, произнесла Татьяна Николаевна.
Место меня совсем не устраивало. Здесь каждый мог буравить меня взглядом столько, сколько ему заблагорассудится. И мне ничего не оставалось как точно также пялиться на гостей, имена которых и степень родства я тут же забыла. Лаврентий Берия, как я его окрестила, раскинул свои худые длинные конечности в огромном бежевом кресле и рассказывал о каком-то международном конкурсе под эгидой известных композиторов, приглашая нас с Женей принять в нем участие. Я вежливо сказала, что мы с Женей подумаем об этом заманчивом предложении. Тут в разговор ввязалась рыжая тётка с пережжёнными волосами, протежируя свою Варечку, которая тоже, по её словам очень недурно играла. Тётка-горох на любую фразу, сказанную кем-то говорила единственное слово: «Замечательно!». Сестра Татьяны Николаевны делала вид, что внимательно слушает говоривших и кивала головой. Толстый старичок откинулся на объемную спинку дивана и прикрыл глаза, даже не пытаясь изображать интерес и поддерживать беседу. А Варечка, когда речь заходила о ней, то краснела, то бледнела. Татьяна Николаевна вышла из гостиной и минут через пять вернулась, сообщив, что нужно помочь Галине нарезать овощи. Я слишком быстро подскочила и сказала, что готова помочь. Я была готова делать, что угодно, хоть чистить сковородки, лишь бы покинуть гостиную.
— Вот что значит настоящая хозяйка, — указав на меня рукой, улыбнулся Алексей Викторович. — Томочка прекрасно готовит и обожает китайскую кухню.
Еще немного и я буду чувствовать себя лотом на аукционе, который расхваливают, не стесняясь, дабы поднять на него цену.
— И утку по-пекински умеете готовить? — недоверчиво спросила мать Варечки.
— Томочка умеет всё! — безапеляционно заявил Алексей Викторович, избавив меня от необходимости отвечать.
- Замечательно! — прогремела тётка-горох, когда я уже почти вышла в холл.
Как я и подумала, Галиной оказалась та самая темноволосая женщина, которую я видела на кухне во время прошлого визита в Женин дом. Увидев меня, Галина улыбнулась и спросила:
— По своей воле или прислали?
— По своей, — вздохнула я. — Там много людей и мне не совсем комфортно, поэтому мне бы хотелось побыть здесь подольше.
— Ну хорошо. Картошку почистишь?
Я с готовностью кивнула головой, и Галина поставила передо мной ведро картошки, чашку с чистой водой и чашку под очистки.
— Ты первая, кого Женька привёл. О тебе только и говорят, — я заметила, что она не «выкала» мне в отличие от остальных домочадцев. — А Коля злится и фыркает.
— Почему? — спросила я только для того, чтобы поддержать разговор.
— Потому, что думает, что всё это для того, чтобы ещё раз доказать ему, что он хуже Женьки.
— Почему? — спросила я опять, как попугай, не зная можно ли доверять этой женщине.