К моему сожалению, Ник ее всё же расслышал, и наклонившись к моему уху, шепнул:
- Ты меня ни с кем из присутствующих не путаешь?
- О чем это вы там шепчетесь?- вытянула дряблую шею тётя Валя.
- Да Тома тут высказала совершенно правильное предположение, что ту, кого я захочу назвать своей женой, я еще не встретил.
- Знаешь, мужчина нагуляться должен сперва, - закусив губу, начала тётя Валя, - а потом окажется, что женщина, которую он всегда искал, на самом деле всегда была рядом, на расстоянии вытянутой руки.
“Ну-ну, - подумала я. - Главное, всё так буквально!”
- С его работой он не скоро нагуляется. Столько красавиц, столько соблазна! - с некоторой завистью произнес Глебушка, за что получил ощутимый толчок локтем супруги в необъятный живот.
- Да он шею свернет себе скорее, чем нагуляется, - оскалил свои кривоватые зубы Эдик.
- Ник - каскадер, - видя мой непонимающий взгляд, пояснил Женька.
- Да уж, выбрал сын профессию. Будто не терпится быстрее отправиться в рай, - недовольно проворчала Татьяна Николаевна.
- Почему сразу в рай? Что там делать? - вскинул бровь Ник.
- Как что? Слушать прекрасное пение ангелов под звуки арфы и плести им золотые косы, - не задумываясь, выпалила я, находясь в состоянии потрясения от услышанного.Теперь мне стало понятно, что за шрам я видела на груди Ника и о какой травме говорил мне Женя. Тут я заметила, что все как-то странно смотрят на меня, а Варенька так вообще покосилась на меня, как на полоумную.
- Скучно, - Ник покачал головой, отвечая на мою несусветную глупость. - Я лучше буду вместе с очаровательными чертовками вариться в адском котле, как в джакузи.
- Неужели ты не боишься смерти? - немигающими глазами уставилась на Ника Варенька.
- А что её бояться? От нее не убежать. Хочешь песню на эту тему?
Варенька закивала головой, радуясь, что Ник будет петь песню для нее. Мне пришлось сдвинуться почти на край бревна, чтобы Ник смог нормально взять в руки гитару. С первых нот я узнала мелодию - это была песня “Там высоко”. Ник играл превосходно, лучше чем я, что я отметила про себя с завистью. И голос у него был очень приятным и глубоким, и еще волнующим.
Я сидела здесь, у костра, искры которого взлетали вверх и таяли в темноте ночи, но мыслями я перенеслась на восемь лет назад к себе домой. Я сидела на кровати, в одной руке держа горсть белоснежных таблеток, а в другой стакан воды. Мне не составило труда узнать их название у преподавателя по судебной медицине, который в конце семестра все-таки решил удовлетворить любопытство любознательной студентки-отличницы, в которой заподозрить суицидницу он никак не мог. Я запихнула все таблетки в рот, часть не поместилась, но вроде должно было хватить. С набитым ртом я подумала, что логичнее было бы глотать по одной, сразу запивая водой. Но выплевывать в руку таблетки, уже смоченные слюной, чтобы потом опять их отправить в рот, я побрезговала. Хотя странно вообще задумываться о таких вещах человеку, который хочет покончить с жизнью. Поняв, что так их проглотить я не смогу при всем желании, я стала жевать эти горькие отвратительные таблетки. Набрав в рот воду, я поняла, что только один глоток меня отделяет от задуманного. “Но жизнь - не звук, чтоб обрывать, не торопи свой смертный час ..”, - всплыли слова песни в голове. Я почувствовала, как моя решимость тает как сосулька под лучами апрельского солнца. Я открыла рот и белая, плохо прожеванная масса вылилась из него, стекая по подбородку и шее и измазывая кожу и футболку. Задрав футболку, я вытерла ею рот и шею и сплюнула в хлопковую ткань остатки белой жидкости. Потом я тщательно прополоскала рот, умылась и переоделась. Пузырек, упаковку и остатки таблеток я выбросила в мусорное ведро. Потом как ни в чем не бывало легла на кровать и принялась читать книгу. Скоро пришла мама с работы, поцеловала как обычно и пошла готовить ужин. Через какое-то время я услышала ее вскрик и, испугавшись за нее, бросилась на кухню. Она сидела на полу у раскрытого шкафчика под мойкой, где у нас стояло мусорное ведро, в подрагивающей руке она держала злополучный пузырек. Она качала головой, прикрыв ладонью рот. Когда она подняла глаза на меня, у меня защемило сердце от того ужаса, который читался в них. Я бросилась к ней, присев рядом. Мать, разжала пальцы и пузырек упал на выцветший линолеум, она обхватила меня ладонями за щеки, до боли сжав их, и стала трясти мою голову:
- Как ты могла? Как ты могла?
- Мам, я ничего не сделала! Хотела, но не стала, - почти прокричала я сквозь слезы.
Она услышала меня, порывисто прижала к себе и зарыдала в голос, гладя мои волосы и целуя мое зареванное лицо.
- Обещай, что никогда, никогда ты не сделаешь этого, ни таким, ни любым другим образом.
- Обещаю, - выдавила я, давясь слезами.
Потом мама, боясь, что я всё же что-то проглотила, заставила меня выпить раствор марганцовки, чтобы промыть желудок, а после того, как меня вывернуло наизнанку, накормила сорбентами.
Погрузившись в воспоминания, я словно сквозь вату слышала, как тётя Валя и Софья Николаевна укоряли Ника за то, что он выбрал такую невесёлую песню и требовали что-то более приятное слуху.
- Лаврик, ну что Вы уселись с Женечкой. Посмотрите, как Томочке без него плохо. Грустная такая, лица прям на девочке нет, - проявила заботу обо мне тётя Валя. - Давайте-ка ко мне. Томочка сядет к Женечке, а Варенька к Нику. Молодежь должна сидеть с молодежью. А у нас свои темы.
Как ни странно, я была рада пересесть к Жене. Близость к Нику смущала меня, при любом случайном прикосновении в голове сразу начинали всплывать картинки из моего дурацкого сна. Только я успела встать, как Варенька уже примостила свой задок на бревно рядом с Ником. Композитор нехотя встал с насиженного места и проковылял к тете Вале, прихватив с собой недопитую бутылку пива и тарелку с раками. Ник только головой покачал, наблюдая за всеми перемещениями. Зато Женя обрадовался и сразу же, как только я плюхнулась на бревно, обнял меня за плечи. Мать, заметив это, умильно улыбнулась.
Моё новое место давало мне сразу несколько преимуществ: благодаря тому, что Женька обнимал меня, мне не было холодно, находясь на расстоянии от Ника, я чувствовала себя гораздо увереннее, и могла наблюдать за ним.
- Ну вот, теперь, когда все наконец-то на своих местах, можно и послушать что-то повеселее и поромантичнее, - довольно произнесла тетя Валя.
На лице Ника отобразилась задумчивость, но потом он сам себе кивнул, и его пальцы коснулись струн. Мелодия была не просто мне знакома, это была одна из моих любимых песен - “Половинка”. И ночной огонь, и огромная луна и сосны, под которыми мы сидели и которые вполне могли бы сойти за тёмный лес, всё было практически как в песне, за исключением толпы родственников, сидящих у костра. Я знала, что Женя будет недоволен, но все равно не смогла сдержаться. Могу и попеть в свое удовольствие - я и так слишком много вытерпела за сегодняшний день. Услышав мой голос, Ник удивленно посмотрел на меня. Он разглядывал меня с любопытством, как будто ему открылось во мне что-то новое, то что он до этого момента не замечал. “Да, что ж он так таращится, прям глаз не сводит! Но, если мне это заметно, значит, я тоже, не отрываясь, смотрю на него. А все, видимо, смотрят на нас. Да и чёрт с ними!”
- Браво! Браво! - захлопал старенький композитор, когда стихли звуки музыки. - Ребята, это просто великолепно!
Все остальные тоже принялись хлопать и выражать восхищение, а Женька проворчал:
- Вы оба жутко фальшивили!
- Ничего подобного! - заступился за нас композитор. - Все было весьма достойно.
- Ребята так хорошо смотрелись, и… - добродушно начала тётка-халат, но заметив неодобрительный взгляд со стороны тети Вали, стушевалась и замолчала, не договорив фразу.
- Да-да, отлично смотрелись и звучали вместе. Я бы предложил им участвовать в ежегодном конкурсе талантов. Я даже вижу их номер! Это будет дуэт, а Женя будет аккомпанировать на рояле.