— Господи, да что ты такое несешь? Ты себя вообще слышишь? — не веря своим ушам, я вскочила с кровати и отошла к окну.
— Том, это нормально. Для Жени. Иногда ему трудно просто сказать «спасибо», — покачивая головой, сказал Ник.
— Спасибо, Ник. И за Женю тоже, — тихо сказала я.
— Да не за что, Том. А ты, идиот, слушай меня внимательно. С Томой я не спал и не пытался. То, что я сделал, позвав тебя сюда, было просто жестом доброй воли. Было, до того, как я услышал твои слова. Теперь за тобой должок, — при этих словах Ника Женя бросил на него злобный взгляд. — Ты позовешь Тому с нами в следующие выходные на море. А сегодня продолжишь изображать любящего жениха. Иначе я расскажу родителям о той игре, которую ты затеял и о той тайне, которую ты так усердно от них скрываешь.
— Говнюк, — прошипел Женя сквозь зубы.
— Зачем тебе это, Ник? — чувство благодарности и некоторой симпатии, которое я начала испытывать к Нику, стало испаряться.
— Все просто. Будешь ты — не будет тети Вали с Варенькой. А я хочу спокойно отдохнуть с семьей без домогательств с чьей-либо стороны.
— Ладно, братцы-кролики, с вами, конечно, весело, но лучше я поскучаю у себя дома.
— Том, прости меня. Я не знаю, что на меня нашло, — Женя подошел ко мне и протянул руку. — Мир? Останься еще, а потом наш водитель тебя отвезет.
— Мир, — я нехотя пожала Женину руку, — но я все же уеду. Я вызову такси.
— Я отвезу тебя, Том. Водителя мама отпустила на выходные. Такси будет ехать сюда часа два. А со мной ты покинешь это жуткое место хоть сию секунду, — предложил Ник, несмотря на протестующие взгляды Жени.
— Дай мне минут десять на сборы, — пусть Женя дуется сколько угодно, но оставаться здесь мне уже было невмоготу.
***
— Томочка, я надеюсь, что Вы так скоро уезжаете от нас вовсе не из-за этой неприятности, случившейся сегодня утром, — Татьяна Николаевна мягко держала меня за предплечья и проникновенно смотрела в глаза. — Прошу Вас, постарайтесь забыть это досадное недоразумение.
— Все хорошо, Татьяна Николаевна, — уверяла ее я. — Мне завтра рано вставать, и я бы хотела просто отдохнуть перед рабочей неделей.
— А Женька как в воду опущенный! — сказала тетка-горох, стараясь говорить как можно тише, но у нее это плохо получалось. — Вот Валя выдала!
Все, кроме тети Вали с Варенькой и Софьи Николаевны, стояли у серебристой ауди Ника за двором, провожая меня. Подходили, обнимали, жали руки. Тетка-горох расцеловала меня в обе щеки и шепнула на ухо:
— Валя — сумасшедшая. Не думай о ней.
Последним меня обнимал Женька, он потрепал меня за щеку и сказал:
— Завтра увидимся на работе.
Ник открыл заднюю дверь машины, я уселась и сразу же, достав наушники из сумки, воткнула их в уши. Под звуки «Металлики» я откинулась на сидение и сомкнула веки. Машина мягко тронулась, но минут через десять остановилась. Я открыла глаза: мы уже выехали из поселка и сейчас стояли на обочине дороги. Ник заглушил мотор и вышел из машины. Мало ли, может, решил сходить в придорожную лесополосу. Вчера все выпили очень много пива.
Но, к моему удивлению, Ник открыл дверь с моей стороны и заглянул в салон, что-то говоря мне. Я выдернула наушники.
— Выходи из машины, — требовательно повторил он.
— Зачем?
— Я не привык возить девушек на заднем сидении. Чувствую себя таксистом.
— А я не привыкла, когда мне указывают, что мне делать. Чтобы не утруждать тебя, я могу поехать на автобусе или поймать попутку, — я бросила телефон с наушниками в сумку и вышла из машины.
— До ближайшей автобусной остановки идти минут двадцать, да и ходят автобусы здесь не слишком часто. Но это не так страшно. Вот если ты сядешь в машину к какому-нибудь извращенцу… Но понимаешь, какая незадача, все видели, что ты садилась в мою машину. Если ты не доберешься до дома, все обвинят в этом меня. Так что не делай мне мозги и садись вперед. Утреннего представления мне было вполне достаточно.
Я обошла машину и села на переднее сидение, слишком сильно хлопнув дверью. Нет, ничего страшного в просьбе Ника не было, если бы она звучала как просьба, а не как приказ. Этот командный тон вывел меня из себя.
— Не пойму, что девушки в тебе находят, — проворчала я.
— Не знаю что, но девушкам видней, — пропел Ник, подмигнув мне. — Может, музыку включить? Оперу не обещаю, у меня только рок. Ты выдержишь?
— Куда ж деваться, оперы то нет, — буркнула я, уткнувшись в окно.
Ник включил магнитолу, но тут же приглушил звук музыки.
— Ты работаешь в одном отделе с Женей?
— Да. Зачем задавать вопросы, ответы на которые ты давно знаешь? У Жени ведь нет секретов от родни, — язвительно заметила я.
— Ладишь с начальницей?
— Да, хотя иногда мне кажется, что она не в своем уме. Особенно в последнее время, — я повернула голову к Нику.
— Это нормально. Редко кому нравится начальство. Но, судя по тому, что рассказывал о ней Женя, она хорошая баба.
— И что Женя прям так говорил, — недоверчиво прищурилась я.
— Нет, он говорил совсем обратное. Но, зная Женю, все нужно воспринимать как раз наоборот. Знаешь, я представляю ее большой, громогласной, внушительной, мечущей глазами молнии. Днем она держит всю вашу шарашку в жутком страхе, а ночью носится по городу на помеле последней модели.
— Ну из всего сказанного только последняя фраза близка к истине, — засмеялась я, — да, и по ночам она действительно носится на помеле, но весьма посредственном и недорогом.
— Я бы с ней с удовольствием познакомился, если она хоть немного симпатичная. Ты есть хочешь? — спросил Ник, притормаживая машину у придорожной забегаловки.
— Мне еще жизнь дорога, — я покачала головой.
— А вот я поем, я ведь даже не позавтракал, — с этими словами он вышел из машины и отправился к обшарпанному, не внушающему доверия зданию, с вывеской, на которой не хватало нескольких букв. Я улыбнулась, видя как он возвращается с большим пакетом, нелепо болтавшимся на предплечье, держа в руках по большому бумажному стакану.
Он открыл дверь и протянул мне один стакан:
— Держи, это кофе. Чая, такого, как ты любишь, в кафе не оказалось.
— А это чебуреки для меня, — сказал он, усевшись на сидение, поставив свой стакан в подстаканник и начав перебирать купленное. — Пирожки для тебя. Они еще горячие. Заметь, печеные, не жареные. Многие девушки жареное не едят. Не знал, какие ты любишь, взял все, что были: с капустой, с картошкой, с яйцом и с джемом.
— Давай с капустой, — я протянула руку и получила еще теплый свежий пирожок.
Ник, склонясь над пакетом, жадно вгрызался в чебурек, жирный сок из которого тек по его пальцам.
Заметив, как я скривилась, он оторвался от чебурека и сказал, продолжая жевать:
— Лучший способ произвести благоприятное впечатление на девушку — съесть перед ней чебурек. Ты ведь об этом подумала. Знаешь, в чем плюс, когда девушка тебе совсем не нравится? С ней можно быть самим собой.
Я почувствовала легкий укол самолюбия и недовольно проворчала:
— Надеюсь, ты не зайдешь в своей естественности слишком далеко.
— Не переживай, ковырять пальцем в носу перед тобой я все же не стану.
После этих слов я открыла дверь, развернулась, поставив ноги на землю, и продолжила есть пирожок, запивая кофе и думая, какой все-таки кретин этот Ник.
Доев чебурек, Ник стал ворчать, что руки все равно жирные, сколько их не вытирай, и попросил меня полить на них из бутылки минералкой, которую он достал из того же пакета. Я вздохнула и поливала его руки с таким лицом, будто несу тяжкую повинность.
— Я тебе настолько неприятен? — спросил Ник, вглядываясь в мое лицо.
— Нет. Почему? Приятен. Я вся горю от страсти, боюсь не совладать с собой, — ухмыльнулась я, с горечью думая, что сказанное, к моему сожалению, чистая правда.
— Неприятен, значит, — вздохнул Ник.
Всю дорогу Ник молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Лишь, когда мы въехали в город, он спросил адрес и как лучше туда проехать. Когда мы оказались возле дома, Ник улыбнулся самодовольной улыбкой и сказал: