— Ну уж нет, — крикнул сверху Ник, — если ты истечешь кровью, я себе этого не прощу. Возвращаемся.
— Ага, чтобы потом ты при всяком удобном случае говорил, что из-за моей царапины, которая показалась мне тяжелым смертельным ранением, ты не показал Томе окрестности, — пробубнил Женя себе под нос, а потом крикнул Нику:
— Все нормально, я иду с вами.
— Ты уверен? — обеспокоенно спросила я, на что Женя кивнул головой и улыбнулся.
Я вздохнула и стала подниматься вверх, то и дело оглядываясь на Женю. Ник, спускавшийся к нам, поняв, что ничего страшного не произошло, снова изменил направление. Забравшись на вершину, я долго не могла привести в порядок сбившееся дыхание. Ник протянул руку Жене, помогая ему вскарабкаться. Особой ловкостью Женя никогда не отличался, а уж с проткнутой ногой, нелепо обмотанной моим парео, так тем более.
— Скажи, разве здесь не красиво? — спросил Ник.
— Красиво, — подтвердила я.
Отсюда открывался чудесный вид на открытое изумрудное море, на скалы с поросшими зеленью вершинами, напоминающие слоеный пирог. Здесь воздух был свежим, вольным. Мы подошли к самому краю скалы, плоскому как тарелка. Казалось, что стоит раскинуть руки и сделать шаг вперед, один только шаг и ты полетишь, как птица. Жаль, недолго, и не вверх, а вниз, с грустью подумала я.
— Здесь метров двадцать. Мы с друзьями раньше прыгали отсюда. Вот так, — Ник оттолкнулся от края и прыгнул ласточкой, перекувыркнулся в воздухе и вошел в воду ногами.
— Господи, — прошептала я, для меня этот прыжок был полной неожиданностью.
Интересно, каково это по ощущениям прыгнуть отсюда? Я знала одного мальчика, который сдуру прыгнул с сорокаметровой высоты. Вошел в воду не прямо, а под углом. Сломал позвоночник. Нет, его вытащили живым, но прожил он потом всего два дня и умер в реанимации. А ему было шестнадцать. Каково это прыгнуть, зная, что твоя ошибка может обернуться сильным ушибом, переломом, разрывом внутренних органов? Было время, я общалась с хайдаверами. Я знала в теории, из рассказов этих ребят, как нужно прыгать, и какие ошибки могут стать фатальными. Я даже прыгала с десятиметровой высоты. Но что такое десять метров? По их словам любой сосунок сможет прыгнуть. А тут двадцать, на десять метров больше, всего на десять метров. Я подошла к самому краю, ощущая легкую дрожь в коленях. Главное, оттолкнуться лучше, чтоб не удариться о скалу, ну и держать тело идеально ровно. Крутить кульбиты как Ник я не собираюсь, но разве я не смогу прыгнуть прямо, солдатиком. Я чувствовала как бешено колотится сердце. Смерть на больничной койке — не самая идеальная смерть. Но это ведь крайний случай, самый худший вариант.
Я набрала в грудь побольше воздуха, силой оттолкнулась от края и прыгнула. Назад пути уже не было. В голове билась мысль: вытяни носки, напряги тело. В ушах свистел воздух и раздавался дикий Женин вопль.
Больно! Как будто все тело скрутило и сплющило. Радовало, что я прыгала сандалиях, смягчившим вхождение, иначе бы пальцам ног пришла хана. Уши заложило, воздуха не хватало. Я вырвалась на поверхность, откашливаясь и отплевываясь: вода попала в нос. Сердце продолжало колотиться в том же ритме, но его теперь вдобавок согревало чувство гордости, что я смогла пересилить страх и при этом даже не убиться.
Я повернула голову, пытаясь осмотреться, чтобы понять, куда мне плыть и увидела Ника. Его лицо не выражало ничего хорошего. Он подплыл ко мне, обхватил меня и потащил к берегу, несмотря на мои протесты. Вытащив меня на берег, он осмотрел меня, потрогал руки, ноги, отмечая мою реакцию.
— Все нормально? Нигде не больно? Точно? — встревоженно спрашивал он, ощупывая меня.
— Мыщцы болят, немного, — то ли от холодной воды, то ли от пережитых эмоций зуб на зуб не попадал, и меня слегка потряхивало.
— Ты ебанутая что ли? — убедившись, что со мной все нормально, схватив меня за плечи, почти выкрикнул Ник. — Ты убиться могла. Ты поломаться могла. О чем ты думала, когда прыгнула?
— Могла. Но ведь этого не произошло, — возразила я, все также клацая зубами. — А ты о чем думал? Прыгну, попонтуюсь, произведу впечатление?
— Да, так и думал. Попонтуюсь и произведу впечатление, — злобно ответил Ник. — Кто ж знал, что у тебя вата вместо мозга! Я же не первый раз прыгаю, а ты…
— И я не первый, — перебила я Ника. — Я раньше прыгала, не с двадцати метров, конечно.
— А с трех, — съязвил Ник.
— С десяти. С двадцати в первый раз прыгаю. Все когда-то бывает в первый раз.
— Главное, чтоб первый раз не стал последним, — заключил Ник. — Зачем? Ну скажи зачем? Жить надоело?
— Просто, — выдохнула я, почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы.
— Ну-ну, все. Все хорошо, — Ник одной рукой прижал меня к себе, а другой гладил по мокрым волосам, как ребенка. — Мне тебя даже согреть нечем.
Трясущаяся и мокрая, я бы так простояла с ним как можно дольше, в первый раз чувствуя себя слабой и беспомощной и совсем не стыдясь этого. Я не видела его лица, но я буквально осязала, что он раскаивается в том, что накинулся на меня, и теперь винил себя в моих слезах. Я бы сказала ему, что он не при чем, что человеческая грубость меня давно не трогает, но говорить ничего не хотелось.
Где-то в отдалении послышался звук осыпающихся камней. Потом я услышала срывающийся Женькин голос:
— Как она? Она жива? С ней все хорошо?
Я почувствовала, что Ник ответил Жене кивком головы, и развернулась на Женин голос, но Ник продолжал прижимать меня к себе, будто боясь, что если меня отпустит, я повалюсь на землю как скошенный сноп.
Женя выглядел ужасно, он был бледен как нежить, руки и ноги были в кровоточащих ссадинах.
— Что с тобой? — я кинулась к Жене, вырвавшись из крепких рук Ника.
Женя проковылял ко мне, волоча больную ногу, протянул руки, заметно подрагивавшие, и порывисто прижал к себе, шепча как в бреду:
— Живая, живая…
Я отстранилась от него, вглядываясь в его лицо, губы его дрожали, подбородок трясся.
— Да живая, живая, с тобой что?
— Я испугался за тебя. Спускался, спешил, упал и съехал вниз вместе с потоком камней. А они острые, собаки.
— Бедный Женечка, если б я знала, что ты так пострадаешь, я бы в жизни не прыгнула.
Когда мы доковыляли к нашему месту, мать, увидев Женю с полными ужаса глазами подскочила с места:
— Женечка, сынок! Что с тобой? Бедняжка! Да на тебе живого места нет. Леша, звони Алику, пусть принесет аптечку. И пусть поторопится. Что случилось?
— Мам, я оступился и упал, ну и ногу проткнул, — виновато сказал Женя.
— Господи, какой кошмар, — Татьяна Николаевна размотала Женину повязку и запричитала. — Какая жуткая рана, надо продезинфицировать как можно скорее.
— Что ж вы за ним не проследили? — с упреком глядя на нас, воскликнула она.
Вскоре прибежал Алик с аптечкой, которую Татьяна Николаевна буквально вырвала из его рук, и начала нервно перетряхивать ее содержимое. Наконец, она нашла перекись, и оторвав кусочек ваты обработала сначала дырочку на ноге, а потом принялась за многочисленные ссадины на спине, руках и ногах Жени. О том, что послужило причиной Жениного падения, мы все, не сговариваясь, предпочли умолчать.
========== Парк ==========
Всю неделю Женя вел себя очень странно, проявляя какую-то трепетную заботу обо мне: то ли он действительно испугался за меня после моего прыжка и еще не отошел от шока, то ли подлизывался, чтобы что-то попросить у меня потом. Я склонялась ко второму варианту, косвенное подтверждение своим подозрениям я получила в четверг, когда Женя завел разговор о том, что неплохо бы нам с ним прогуляться по городу в субботу, например, сходить в парк.
— Только ты и я? — подозрительно спросила я.
— Ну не только, — неохотно промямлил Женя. — Еще Саша.
— А, все ясно. Ради того, чтобы я послужила вам ширмой, вы готовы потерпеть третью лишнюю.
— Чтобы ты не чувствовала себя третьей лишней, будет Ник.
— Интересно, чья же это идея?
— Вообще, моя, но он сразу же согласился, — признался Женя.
— Значит, чтобы спокойно провести время со своим другом, ты готов самолично бросить меня в лапы самого ужасного бабника на Земле с отвратительнейшим характером, от общения с которым ты меня раньше так трепетно оберегал, — в эту фразу я вложила максимум сарказма.