— Ты встань вот здесь, на полянке, баночку в руку возьми, вот тогда я точно попаду.
— Ну да, в Марка не попасть очень сложно, — рассмеялся Ник, потрепав непослушную шевелюру Дианки.
Марк отчаянно качал головой, не соглашаясь с просьбой Дианы, а его будущая супруга фурией носилась вокруг него и ругала за то, что он ей не доверяет.
Когда сгустились сумерки, парни развели костер, Ник принес свою гитару, которая буквально пошла по рукам. Пел Ник, пела Диана, причем голос у нее был действительно на редкость красив. Изящная, с нежно-одухотворенным лицом, она выводила слова печальных романсов, и, глядя на нее, невозможно было поверить, что она самая безбашенная во всей компании. Я тоже не удержалась, внеся свою лепту, прошлась по року. А дальше понеслось: все невпопад орали песни хором, сбивались, ржали и снова орали. Когда всем это надоело, наступило время задушевных пьяных разговоров. Все время Женя, как цербер, сидел рядом со мной, не подпуская ко мне никого. Ник несколько раз задумчиво смотрел в мою сторону, но за весь вечер ни разу не подошел ко мне, если не считать того раза, когда он давал, а потом забирал у меня винтовку. Скоро к нам с Женькой подсел Денис и начал вести разговоры о политике, чего я никогда не выносила. Женька же увлекся, и уже через несколько минут они начали вести отчаянные дебаты. Кажется, Женя даже не заметил, как я пересела на свободное бревно в отдалении и сжавшись сидела там, смотря на огонь. Долго скучать не получилось: ко мне подсела Катя, протягивая банку пива.
— Я же за рулем, — покачала головой я.
— Знаешь, вот почему Ник с тобой не встречается? — она отхлебнула пиво. — Слепой он что ли?
Я бы поняла еще, если бы это сказала Диана, которая говорила, что в голову взбредет, но от спокойной и рассудительной Кати такое я не ожидала услышать. От необходимости что-либо говорить меня избавила как раз Диана, налетев на нас сзади, обнимая обеих и расцеловывая в щеки.
— Девчонки, я вас обожаю! Вы такие классные! — визжала она, а мы с Катей безуспешно пытались от нее увернуться.
— Я украду Тому на секундочку, — я услышала за спиной негромкий голос Ника.
— О-о, можно и не на секундочку! — со странной улыбкой пропела Диана.
Когда мы с Ником отошли от костра, он протянул мне руку:
— Темно, еще упадешь.
Я сжала ее, надеясь, что мы уже далеко, и во тьме Женя нас не увидит. Так спокойно, так хорошо и так естественно держать его руку в своей. И не важно, кто я и что я здесь делаю. Я здесь — и этого достаточно.
— Не пожалела, что приехала?
— Нет. У тебя такие хорошие друзья.
— Спасибо.
— За что? Это правда.
— Спасибо, за то, что ты приехала. Для меня это было важно.
— Почему?
— Я сам не понимаю, что происходит. Мне просто хотелось увезти с собой воспоминания об этом дне. И чтобы в них была ты.
Мы остановились у высокого дерева с необъятным стволом, вдали в темноте мерцал огонек костра, доносились приглушенные вопли пошедших в разнос товарищей Ника.
Ник встал передо мной, смотрел на меня и улыбался, потом отвел выбившуюся прядь волос от моего лица и негромко сказал:
— Я никогда не забуду твой подарок, — ну да, две тысячи в жутко смятом конверте забыть невозможно.
— Я об этом, — добавил он, притягивая меня к себе и касаясь губ. И не просто касаясь: он целовал так, будто в последний раз, жадно, яростно, грубо.
Руки, которые я сначала вскинула, чтобы оттолкнуть его, притягивали его еще ближе, касались его волос. Да гори оно все огнем! Он уезжает, у него есть девушка, так что обещание, которое я когда-то дала маме, можно считать ненарушенным. Я отвечала на его поцелуй с таким же отчаянием. Кому станет хуже, если раз в жизни, я сделаю то, что мне хочется?
Будто борясь с собой, он оторвался от меня и шепотом сказал:
— Спасибо, Тома. Пойдем, нас уже потеряли.
— Пойдем, — пытаясь скрыть разочарование, ответила я. Я бы предпочла стоять здесь, чувствуя его крепкое, напряженное тело, вдыхая его дурманящий запах, смешанный с легкими нотами алкоголя. Просто стоять и молчать. Ник приобнял меня за плечи, и мы не спеша побрели к остальным.
У костра было непривычно тихо, все негромко переговаривались. Мы сели с Ником на одно бревно. Ник все так же обнимал меня. Дианка, сидевшая рядом с Катей, толкнула ее локтем в бок. Девушки переглянулись и захихикали. Но увидев, что я на них смотрю, тут же замолчали, приняв невинный вид.
— А где Женька? — встревоженно спросила я, не находя его среди присутствующих.
— Так он вас искать пошел, — ответил Денис.
— Ну да, почти сразу за вами ушел, — добавила Катя.
Я достала телефон из кармана джинсов и набрала Женин номер. В ответ мне были только длинные гудки. После нескольких попыток, я все же услышала в трубке его голос.
— Куда ты пропал? Все нормально, — напала на него я.
— Не нормально, — как-то сдавленно ответил он, — голова болит. Я ушел домой.
— А почему нас не предупредил? Мы же переживаем.
— Вам и без меня хорошо. Веселитесь, — и положил трубку.
— У него голова болит. Он дома, — сообщила я всем.
— Женя всегда был своеобразным, — пожала плечами Катя.
Дальше все разговаривали о своем, о чем я не имела ни малейшего представления, вспоминали каких-то общих знакомых, а я просто положила голову на плечо Ника, и смотрела на искры ночного костра, согреваемая теплом тела мужчины, которого я вижу скорее всего в последний раз.
Незаметно я задремала и очнулась, когда Ник принялся меня тихонько тормошить.
— Эй, ребята собираются домой. Такси за ними уже приехало.
Костер уже затушили. Все хорошее не вечно. Пришла пора прощаться с гостями, а заодно и с прекрасно проведенным вечером. Мы подошли к воротам. Женька тоже вышел проводить гостей. Все расцеловали Ника, а заодно и меня, сели в машину, Дианка еще долго махала в окно.
— Я тоже поеду. Пора, — сказала я, подходя к мотоциклу.
— Том, останься. Уедешь завтра, — просил Ник.
— Том, я тоже против, чтобы ты ехала ночью. Ты болеешь, вдруг плохо станет, — вторил ему Женя.
— Ладно, я останусь. Завтра утром поеду.
— Пойдем чаю попьем, а потом мы с Женей во дворе порядок наведем.
На кухне хлопотала Галя. Она пристально посмотрела на меня, но по ее взгляду догадаться, о чем она думает, было невозможно. Ник заварил чай, налил три кружки — Галя от чая отказалась — и стал насыпать сахар. Женя, покосившись на брата, заметил:
— Она предпочитает без сахара.
Ник поставил кружки на стол. Я пила чай, обхватив кружку двумя руками. Женя о чем-то думал, зачем-то слишком долго мешая чай ложкой.
— Как голова? — беспокоясь, спросила я.
— А, что? — Женя оторвался от созерцания чая. — Голова? Лучше, немного лучше.
Я цедила чай слишком медленно, парни успели опустошить свои кружки и молча вышли во двор. Находиться с Галей наедине в одной комнате было тягостно. Кажется, и она чувствовала то же самое, поэтому она взяла большой черный мусорный мешок и напряженно сказала:
— Пойду ребятам помогу.
Минут через пять она залетела в кухню, сказать, что она была разъярена, значит, ничего не сказать. Она смотрела на меня с ненавистью и какой-то брезгливостью:
— Хотела извиниться перед тобой, но хорошо, что не успела это сделать. К сожалению, я оказалась права. Если раньше между братьями было непонимание, то теперь они готовы убить друг друга.
Я выскочила через заднюю дверь во двор, чуть не сметя Галю со своего пути. Братья были в беседке. Судя по напряженным позам и громкой речи они ссорились. Я подошла поближе, и опешила, услышав о чем они говорят. То ли непроглядная тьма скрывала меня, то ли они так были увлечены спором, но меня не заметили.
— Ненавижу тебя. От одного твоего вида девушки текут, как воск от огня.
— Девушки. Не парни же. Не пойму суть претензии, — с ухмылкой, которая вывела Женю из себя, сказал Ник.
— Ты хочешь превратить Тому в свою очередную подстилку. Неужели не нашел, кого трахнуть напоследок? — Женя говорил зло, сжимая кулаки.