— Я не смог оставаться дома, — продолжил он, уставившись на замызганную плитку на полу. — Сразу собрал вещи и уехал. Сегодня должна вернуться мать, начала бы разыгрывать очередной сердечный приступ. Мне это все осточертело.
— А с Женей что? Ты его покалечил? — мне, правда, стало за него страшно.
— Фингал поставил, — пожал плечами Ник.
— Выглядишь паршиво, — все-таки не удержалась от замечания.
— Не стоило вчера купаться.
Я совершенно не поняла, что он имел в виду. Может, хмель не весь вышел, вот и говорит несвязную ерунду.
— Ты о чем? — все же решила уточнить.
— Я вчера не знал, куда ехать. Поехал на свое место. Искупался.
— Пьяным сесть за руль! Пьяным купаться в море! И все это в грозу! Это каким надо быть идиотом! Как тебя молнией не прибило! — запоздало поняла, что уже кричу на всю лестничную клетку, но не могла остановиться. — Ваша семья не перестает меня удивлять. У вас один папа нормальный? Или я о нем чего-то не знаю?
— Что ты возмущаешься? Все нормально. Живой же. Померз немного ночью в машине, ну и все.
Смутно я понимала, что ночь, проведенная на холоде, да еще и после купания, не могла пройти бесследно, тем более вид Ника был совсем нездоровый.
— Давай свой лоб, — приказала я.
— Зачем? — Ник скривился. — Я пойду уже.
— Проверю кое-что. А потом иди куда шел, — Ник слегка наклонился, я дотронулась рукой до его лба. Лоб был горячим.
— Никуда ты не пойдешь. Заходи, — это вырвалось спонтанно, я сама удивилась сказанному.
— Том, ну ты чего?
— Заходи и не спорь, — я буквально затащила его за руку.
Усадив Ника на диван, я отыскала электронный градусник в аптечке и протянула ему, игнорируя недовольное выражение его лица.
-Как можно быть таким безответственным? — я продолжала его отчитывать. — Вроде взрослый мужик, а ума меньше чем у младенца.
Услышав противный писк, я протянула руку за градусником. Ник со вздохом дал его мне. Тридцать девять и пять.
— У тебя жар. Неужели ты не чувствуешь?
Я быстро нашла нужное лекарство, принесла из кухни воду, и когда он морщась проглотил таблетку, заставила его лечь на диван:
— А теперь спи.
Но Ник тут же поднялся:
— Мне нужно в машину. Там вещи мокрые, еще заплесневеют.
— Я сама схожу.
— Том, возьми ключи от машины. Там сумка спортивная с вещами, захвати ее тоже, — он достал из кармана джинсов ключи и дал мне. — Машина на парковке недалеко от твоего подъезда.
Я кивнула головой и вышла из квартиры. На парковке почти входа в подъезд увидела серебристую ауди. Я открыла машину. На заднем сидении лежала большая синяя спортивная сумка. Под сиденьем валялись влажные джинсы и футболка, в которых Ник был на дне рождения. Повесив сумку на плечо и прихватив мокрую одежду, я, лавируя между лужами, поскакала к дому. Нужно было решать, каким образом пережить эту ночь. Ника с температурой я бы никуда не отпустила. Но желания спать на голом полу не было никакого. И просить больного человека лечь на пол я не могла. Спать с ним на одной кровати я бы не стала. Он же не Женя. Тем более после его поцелуя. Нужно зайти к Ольге Ильиничне, может, у нее есть лишнее старое одеяло, чтобы постелить на пол. Стараясь не не хлопать дверью, я оставила вещи в прихожей и поднялась к Ольге Ильиничне.
Старушка вышла в белой футболке с молодежной надписью и синих бриджах, с буклями на голове. Складывалось такое впечатление, что она только что сняла бигуди, но расчесаться забыла. Зато губы были как всегда накрашены.
— Чего приперлась-то, — вместо приветствия сказала она.
— Мне помощь Ваша нужна, — ответила я.
— Просто так никогда не придешь, — хмыкнула Ольга Ильинична. — Случилось чего?
— У меня гости. А уложить спать некуда. У Вас нет старого одеяла? Или матраса?
— А кто у тебя? — с видом ищейки, внезапно взявшей след, спросила старушка.
— Брат Женькин.
— А что это он с тобой не пришел? Помог бы. Что за мужики пошли!
— Он болеет.
— Чем? — продолжала бабка допрос.
— У него жар. Он простыл.
— А чего это он к тебе больной притащился? Дома болеть надо, а не по гостям шарохаться, — бабка подумала немного и добавила с ехидной улыбочкой: — Том, ну ты мне вот что скажи: красивый? Или как Женька?
— Ольга Ильинична! Ну что за вопросы? — возмутилась я.
— Не отвечай. Сама поняла, что страшный, раз под бочок к себе пустить не хочешь, — махнула рукой соседка.
— И ничего не страшный, вполне нормальный, — проворчала я под нос. — Зря я к Вам пришла. Пойду, наверное.
— Да ты постой, сейчас я тебе матрас вынесу. Он у меня, правда, в кладовке пылился.
Бабка исчезла в квартире, а потом появилась, еле держа в руках полосатый матрас неизвестно каких времен. В глаза сразу бросились большие темные расплывчатые пятна, не вызывающие хороших ассоциаций. Как только я приняла его в руки, в нос шибанул ужасный запах то ли сырости, то ли кошачьей мочи.
— Спасибо, — морща нос, поблагодарила я Ольгу Ильиничну.
— Не за что, милая. Не за что, — как-то подозрительно слащаво ответила она.
В лифте, в замкнутом пространстве я чуть не задохнулась от удушающего запаха матраса. Голову я старалась держать от него на максимально возможном расстоянии. Но это не помогало. Не спасал и насморк. Я не представляла, как на нем можно спать. Нужно будет вынести его на балкон. Запах должен выветриться.
Дома я так и сделала, разложив его на балконе и распахнув окна. Ник лежал на диване с закрытыми глазами. Вряд ли он спал: я слышала, что стиралка гудела, и мокрых вещей Ника, которые я оставила на сумке, в коридоре не оказалось. Вздохнув, я собралась приготовить что-нибудь на ужин. Сама бы могла обойтись и бутербродом, но мужчину нужно кормить. Проходя мимо Ника, я прикоснулась к его лбу. Все еще горячий. Надо же быть таким придурком, чтобы купаться в грозу, в жуткую холодрыгу. Говорят, море во время грозы как парное молоко, но не проверять правдивость этого утверждения мозгов у меня хватало. Это же надо так не дорожить своей жизнью. Но он был пьян, а пьяному море по колено.
Оказавшись на кухне, я сварила жиденький супчик. Благо, ничего не подгорело, и на вкус получилось довольно сносно. Не зная, куда мне себя деть, я взяла какой-то романчик испанского автора и села в кресло. Сюжет был нудный, муторный, приходилось перечитывать по нескольку раз предложения, чтобы понять их смысл, который все время от меня ускользал. За два часа я прочитала всего десять страниц. Я путалась в однотипных именах и кто кому кем приходится. Чтобы понять запутанные родственные связи героев, я решила начертить схему. Хорошо, что я вовремя заметила, что Ник смотрит на меня, и не стала заниматься подобной чушью.
— Привет. За тобой так забавно наблюдать, — улыбаясь, сказал он.
— Как ты себя чувствуешь?
— Все нормально.
Я вложила в его руку градусник.
— Я же говорю, все нормально. Это ни к чему, — принялся возражать Ник, но видя, что отвертеться не получится, покорно сунул его подмышку.
Температура спала. Тридцать семь и три. Ник собрался уезжать:
— Я сниму номер в гостинице. Не хочу тебя стеснять.
— Так дело не пойдет, — я покачала головой. — Пока я не буду уверена, что с тобой все в порядке, ты никуда не уйдешь. Пойдем лучше покушаешь.
— Том, мне не хочется. Честно, — скривился Ник.
— Если ты хочешь быстрее уехать, то придется.
Я разлила суп по тарелкам, нарезала хлеб, поставила чайник. Надеюсь, мои кулинарные способности не станут для Ника самым страшным разочарованием в жизни. Ник ел молча. Он вообще сегодня был немногословным. То ли он действительно чувствовал себя настолько нехорошо, то ли испытывал чувство неловкости. Мне тоже было нечего сказать. Ну не говорить же о вчерашнем. Может, он не хочет посвящать меня в неприятные подробности. За ужином он просил меня подать сахарницу и хлеб — больше он не сказал ничего. В таком же тягостном молчании я убрала со стола, помыла посуду и отправилась стелить себе постель. Проветривание на балконе матрасу не помогло. Запах был такой же жуткий, да и не совсем чистый вид ткани матраса слишком смущал. Я брезгливо бросила матрас рядом с креслом, застелила его простыней, другую махровую простыню взяла, чтобы укрыться. Ник молча следил за мной со стороны, потом сказал: