— Вот кто кого домогается на самом деле, — с улыбкой промурлыкал он, не открывая глаз.
— Это случайность.
— Ну да, ты так спишь последние два часа. А еще ты меня облапывала ночью.
— Я температуру проверяла. Ну, может, спросонок не всегда по лбу попадала.
В дверь звонили.
— Наверное, опять Ольга Ильинична, — вздохнула я.
— Не выходи. Позвонит и уйдет.
— Жалко, старенькая она. И не нужна никому. А тут ей хоть какое-то развлечение, — я перелезла через ноги Ника и пошла открывать.
Но вместо Ольги Ильиничны, я увидела перед собой Татьяну Николаевну.
— Ну здравствуй, Томочка. Мне можно войти.
— Проходите, конечно.
Она не стала разуваться и прошла сразу в гостиную. Ник уже надел футболку и сидел на диване.
— Что ж ты, сыночек, не удосужился даже попрощаться. Стыдно в глаза матери смотреть после того, что натворил? Решил, что в компании потаскушки будет лучше чем с семьей.
Она повернулась ко мне:
— Да-да, это я о Вас, Томочка, — она провела пальцем по комоду, и поднеся руку к лицу, стала пристально рассматривать несуществующую пыль на нем. — Мы приняли Вас в свою семью как родную. Как слепы мы были! Все-таки Валя оказалась права на Ваш счет. Я никогда не прощу Вам того, как Вы поступили с Женей. От Вас никто такого не ожидал! Бедный мальчик! Вы нанесли ему тяжелейшую травму! Вы сломали его! Знайте, что Вы всего лишь грязная шлюха, и как бы Вы не скрывались под маской овечки, Ваше гнилое нутро Вас всегда выдаст.
Похоже, что меня теперь ненавидит не только Галя. Я не заметила, как рядом со мной оказался Ник.
— Кто кто, а Тома не заслуживает таких слов. Она не сделала ничего, за что ее можно было бы так называть. Да, если бы и сделала, не тебе ей об этом говорить, — Ник говорил жестко, грубо, не скрывая неприязни. — Забыла о том, что было больше тридцати лет назад? Или предпочла бы забыть? Но это так трудно, если живое напоминание прошлого греха мозолит глаза.
Татьяна Николаевна изменилась в лице. Ее холодную сдержанность сменила растерянность:
— Ты знаешь? Откуда? Кто? Кто тебе мог сказать? — выдохнула она.
— Бабушка. Незадолго до смерти. Видно, предчувствовала, что скоро умрет, и решила открыть мне эту тайну.
— Ты… ты все это время знал… Господи… — она качала головой, не в силах смириться с услышанным. Потом глубоко вздохнула и схватилась за сердце. — Кому ты говорил? Кто-то еще знает?
— Я никому ничего не говорил. И не сказал бы. Не стоило тебе оскорблять Тому.
Она пошатываясь, стала пятиться к двери. Я хотела ей помочь, но Ник удержал меня:
— Не смей. С ней все в порядке. Она еще нас с тобой переживет.
Когда за ней захлопнулась дверь, я спросила у Ника:
— Тебе ведь было двенадцать, когда бабушки не стало. Ты же был совсем ребенком. Как она могла тебе такое сказать?
— На самом деле я узнал об этом гораздо позже, — начал Ник, усаживая меня рядом с собой на диван. — В шестнадцать. От Гали. Я не понимал, почему мать ко мне так относится. Думал, что проблема в моем характере. Винил себя. Галя не выдержала. После того, как она мне все рассказала, мне стало легче. Поведение матери нашло логическое объяснение.
— Ты сейчас защитил Галю, сказав неправду, — констатировала я.
— Мать, бы ее со свету сжила, если бы узнала, что это она. А бабушке уже все равно. Пусть лучше думает на нее.
— А твой отец?
— Какой из них? Тот, что мать обрюхатил и свинтил, или тот, который любил ее настолько, что женился, зная, что она беременна от другого?
— Биологический.
— Живет и здравствует где-то. Я иногда думаю, что было бы намного лучше для всех, если бы мать сделала аборт, как и хотела. Но бабушка ей не позволила, пригрозив, что выгонит ее на улицу. Это тоже я знаю от Гали.
— Не говори так, — тихо сказала я, — хорошо, что не сделала.
Я прижалась головой к его плечу и обняла его за спину. Ник печально усмехнулся и невесомо поцеловал меня в висок.
========== Девочка в желтом дождевике ==========
Мы так и сидели на диване. Ник молчал. Я тоже. Моя голова все также была прислонена к его плечу. Я думала об этой женщине, которая умудрилась испортить жизнь не только Нику, но и так горячо любимому Жене. Женщине, которая бросила все свои силы на создание безупречного фасада семейной жизни, не заботясь о прочности фундамента. Нежданный ребенок – постоянное напоминание то ли о собственной слабости, то ли о собственной глупости, символ несбывшихся надежд, стал ее крестом, который она нести не собиралась. В груди щемило от жалости к Нику – нелюбимый, нежеланный, ненужный, не знавший материнской ласки при живой матери, воспитанный бабушкой и чужой теткой, живущей в семье на положении прислуги. Да, Галя прикипела к нему как к родному и, не разбираясь, готова разорвать за него любого. Но она не мать.
Теперь становилось понятно, откуда взялась эта пропасть между братьями, которая разверзлась из трещины от кола, вбитого рукой женщины, что по определению должна была быть хранительницей семейного очага. Если раньше я не совсем понимала Татьяну Николаевну, то теперь она мне стала омерзительна до тошноты. Если бы с ней и впрямь сейчас случился сердечный приступ, то я солгала бы, если б сказала, что она такого не заслужила. Злорадно подумала, что теперь, когда она знает, что круг людей, знающих ее тайну, разросся, ей придется терзаться мыслями, что правда когда-нибудь всплывет. Может, хотя бы страх заставит ее относиться к Нику лучше. А ведь она еще не знает, что уже наказана судьбой. Женины половые предпочтения могут заставить подвинуться тех скелетов, которые уже спрятаны в ее шкафу. Как же сегодня Жене придется несладко!
Последнюю мысль я произнесла вслух. Ник бросил на меня недоуменный взгляд.
- И поделом ему! Том, как ты думаешь, кто дал матери твой адрес?
Я об этом совсем не подумала. А ведь он даже не предупредил о ее приезде. Неужели он сделал это специально? Да быть такого не может! Хотя с Женей нельзя быть в чем-то уверенной. Паренек полон сюрпризов. Если Женя сделал это умышленно, то это еще один шаг на пути к братской вражде. А мне-то хотелось, чтобы братья, если не стали друзьями, то хотя бы сблизились. Видя, что мои надежды на примирение между ними превращаются в дым, мягко попробовала заступиться за Женю:
- Да, Женя иногда совершает довольно странные поступки. Часто не со зла. Постарайся его понять.
- Что понять? Что этот придурок хотел, чтобы мать застала нас за тем занятием, которое ему постоянно мерещится? А сам небось сидит и грызет ногти в нетерпении от того, что она ему расскажет.
- Ну знаешь ли! – хмыкнула я.- Он просто мог бы дать ей свои ключи от квартиры.
- Я же и сказал – придурок. Он до этого просто не додумался.
- Не говори так. Он твой брат, - резко возразила я. – Ему и так не сладко.
- Да он сейчас в шоколаде! Ему не придется изображать жениха. Его девушка разбила ему сердце, оказавшись лживой стервой, пригревшей в постели его собственного брата. Мать теперь надолго забудет свою песню о женитьбе. Голубок свободен! – Ник резко вскочил с дивана и подошел к двери.
- Может, и правда для Жени так лучше, - спокойно согласилась я.
- Почему ты так печешься за него? Он такой же как мать. Он использует людей, выедая конфетку, а потом выбрасывает отношения в урну как ненужный фантик.
- Вот тут ты ошибаешься, - я была уверена, что Женя по сути неплохой человек, странный , но не плохой.
- Ты его просто не знаешь, - покачал головой Ник.
- А ты? – я посмотрела на Ника с вызовом, вздернув кверху подбородок. – Ты вечно ерничаешь, цепляешь его и даже не пытаешься понять, что он чувствует. Хотя ты гораздо взрослее и умнее его.
- Знаешь, Том, это наши отношения. Мы сами разберемся.
- Более двадцати лет разобраться не можете, - проворчала я.
- Да, не можем, - со злостью сказал Ник. – Не лезь в это болото, особенно, если тебя об этом не просят.
Неприятно, конечно, такое услышать, но ведь по сути Ник прав. С чего я решила, что имею право вмешиваться в чужую семью? Если еще можно сказать, что для Жени я друг, то кто я Нику? Никто. Малознакомая девочка, которая ответила на его поцелуй. Я потерла лоб рукой, будто у меня заболела голова, и тихо, бесцветно сказала: