Когда я открыла глаза, боли не было. Я медленно поднялась на ноги. Не было ни головокружения, ни шума в ушах. На мне не было ни крови, ни ссадин, ни гематом. Это было очень странно. В нескольких шагах от меня было то, что осталось от мотоцикла. И тут в метре от него я увидела фигуру в черной кожаной куртке и красном шлеме. распластанную в неестественной позе. Я поняла все.
Не было ни жалости к себе, ни сожаления. Это не самая худшая смерть, а для меня так вообще лучшая. Больше всего мне не хотелось лежать в палате реанимации, обвитой трубками и проводками, подключенной к аппаратам жизнеобеспечения, с катетерами во всех возможных местах. Моя смерть приняла облик маленькой девочки в смешном желтом дождевике, которая теперь поспешно удалялась по тротуару и видимо даже не поняла, что сейчас произошло. Я подошла и посмотрела на свое тело поближе. С лицом все нормально, хоронить меня в закрытом гробу не придется. Родители давно смирились с мыслью, что им придется закопать меня в молодом возрасте. Они с этой новостью справятся. Жаль было Женьку, который ни о чем не подозревал, и Ника, которому я так ничего и не рассказала.
Не дождавшись никакого туннеля со светом в конце, который выведет меня, куда нужно, я просто пошла вперед. Куда-нибудь да приду. Надеюсь не туда, где звучит сладкая музыка и белокрылые ангелы плетут друг другу золотые косы. Там я точно не дождусь Ника. Мы с ним обязательно встретимся, но, надеюсь, что это произойдет не скоро. Но с его везучестью на травмы, ему бы точно понадобился хороший ангел-хранитель. Нужно будет как-нибудь навести контакты с тем, кому поручен Ник, и спросить, почему он так халатно относится к исполнению своих обязанностей. Интересно, как идет набор в ангелы-хранители? “Пила? Курила? Материлась? Лгала? Отлично, Вы приняты! У нас тут просто небольшой недобор”. Вряд ли это происходит как-то так. Как бы то ни было, надеюсь, что Ник встретит хорошую девушку, с которой он будет счастлив.
Будь счастлив, Ник. А я тебя дождусь. Или вернусь к тебе.
Я вернусь к тебе дождем,
Утренней метелью за окном
Серебро горстями брошу я к ногам твоим.
Я вернусь к тебе грозой,
Радугой воскресну над землей,
Погашу дыханием ветра свет былой любви.
Комментарий к Девочка в желтом дождевике
Использован текст песни”Свет былой любви” группы “Ария”
========== Эпилог ==========
Сегодня первый раз за всю неделю светило солнце. Тома была бы рада, такую погоду она любила, а вот дожди всегда нагоняли на нее тоску. До сих пор не верится, что с ней это произошло. Это могло произойти с кем угодно, но только не с ней. На кладбище было полно народу. В нашей фирме сегодня сделали выходной, чтобы все смогли попрощаться с Томой. Я отыскал глазами Вадима Николаевича, он был подавлен, не первый раз за сегодня он закладывал таблетку валидола под язык. Рядом с ним стояла Светочка, ее нос распух и покраснел, а глаза от постоянных слез превратились в узкие щелочки. За ее спиной возвышался Костя, даже он выглядел расстроенным, хотя Тома его никогда не жаловала. Рядом с ними кучковались другие сотрудники нашей фирмы, пришли все до одного. Вита стояла рядом со мной и держалась за мой локоть, то ли она поддерживала меня, то ли ей самой нужна была поддержка.
От обилия венков становилось дурно, были венки и от благодарных клиентов, и от организаций, с которыми мы сотрудничали. От количества пришедших рябило в глазах. Были знакомые юристы, увидел пару помощников судей, многих пришедших я никогда раньше не видел. Когда я увидел, кто ко мне направляется, у меня кольнуло в боку. Размашистым шагом ко мне приближались старые знакомые Томы, отпинавшие меня прошлой зимой.
- Я Блоха, помнишь?
- Да уж забудешь, - проворчал я.
- Ты ж вроде как друг Томкин? Обращайся, если нужна будет поддержка.
Он пожал мне руку и пошел прочь.
Саша тоже был здесь, он сам решил прийти. Правда, он держался от меня на почтительном расстоянии, чтобы не давать пищу для сплетен. Он кивнул головой в сторону Томиных родителей. Оставив Виту, я подошел к ним. К моему удивлению, глаза Томиной матери были сухи, словно она не проронила ни единой слезинки. Мария Станиславовна прижала меня к себе:
- Женечка, дорогой, ты как? Это к лучшему. Я рада, что все так произошло, - она похлопывала меня по спине, а я думал, что горе свело ее с ума. Оторвавшись от меня и бросив взгляд на мое лицо, Мария Станиславовна продолжила:
- Ты ведь не знаешь ни о чем?
Я на всякий случай покачал головой, совсем не понимая, что она имеет в виду.
- Тома болела. Неизлечимо. Мы узнали, когда ей было восемнадцать. В любой момент могло случиться кровоизлияние в мозг. Единственное, чего она боялась умереть в больнице, в одиночестве.
Ошарашенный услышанным, я не знал, что сказать. Я догадывался, что с Томиным здоровьем что-то не так, но не подозревал, что все настолько серьезно.
- Мысленно я проживала раз за разом ее похороны, с тех пор, как поняла, что надежды нет. Как-то, давно еще, она чуть не наглоталась таблеток, но вовремя одумалась. Она решила, что нужно жить. Жить столько, сколько получится. И так, как хочется. Тома во всем искала плюсы. Она говорила, что болезнь дала ей свободу, научила жить, не боясь.
Она судорожно сглотнула:
- Я так мало знала о своей дочери. Никогда не думала, что у нее столько знакомых. А я ведь просто отправила сообщения на все номера, что были в ее телефоне, что Томочки больше нет. А это кто, не знаешь? - она указала рукой на одинокую фигуру, стоявшую рядом с могильным холмом, полностью покрытом венками и живыми цветами.
Прищурившись, пытаясь различить близорукими глазами размытые черты, я узнал в человеке своего брата. Ник в черном коротком пальто стоял, опираясь на трость. Кость срослась, но нога еще не была разработана. В правой руке он держал букет белых роз.
- Это мой брат. Ник.
- Они встречались? - спросила женщина.
- Что-то вроде того, - я не знал, как можно было обозначить те отношения, которые у них были. Но в том, что Тома любила его, я был уверен.
- Не сказала она ему. Все-таки не сказала, - тихо произнесла Мария Владиславовна. - Бедный мальчик. Женечка, у меня будет к тебе просьба: расскажи брату о Томочкиной болезни, - она еще раз обняла меня.
После нашей драки с Ником, мы не перекинулись ни единым словом. Я не звонил ему. Даже тогда, когда он попал в больницу, я ограничился сообщением, на которое он так мне и не ответил. А Тома хотела, чтоб мы стали друзьями. Вряд ли это будет возможно.
Когда я подошел к Нику настолько, что смог различить выражение его лица, сердце сжалось. Он выглядел так, будто из него в один миг высосали всю жизнь, лишили смысла существования. Я никогда не видел его таким. Видимо, Тома значила для него намного больше, чем я думал. Ник, отставив больную ногу чуть в сторону, наклонился и возложил цветы на могилу. Поднявшись, он продолжил стоять, смотря куда-то вдаль невидящим взглядом. Я подошел к нему и просто встал рядом, и хотя пока нам не о чем было говорить, но общие темы для молчания были.