Всё ясно, это сон, но почему ощущения такие реальные, и, кажется, я сейчас и правда задохнусь.
С трудом сделав вдох, я открыла глаза. Я дома. Всё в порядке, если не считать того, что на мне практически целиком лежит Женя, закинув на меня руку и ногу. Тут я искренне порадовалась, что я одинокая девушка, и мне не приходится ни с кем делить постель. Я еле-еле выбралась из-под Жени. На часах было без пятнадцати девять. Хоть четыре часа удалось поспать, и то хорошо. Я со скоростью сонной мухи умылась, выпила кофе, который не оправдал моих надежд и нисколько не взбодрил меня, напялила джемпер и джинсы, накинула куртку и вышла из дома. Нужно было купить каких-нибудь продуктов для гостя, не оценившего по достоинству мой обычный рацион, и забежать в аптеку за чем-нибудь от похмелья. В моей домашней аптечке были только обезболивающие, которые я пила, чтоб не сдохнуть от жуткой головной боли, и успокоительные, чтоб не убить кого-нибудь ненароком. Не сдохнуть и не убить. Во время нахождения рядом со мной Жени «не убить» было особенно актуально.
Проходя по асфальтированной дорожке от двери подъезда до внутридворового проезда, я постаралась не вступить в улики, оставленные вчера Женей. Бутылка с недопитым абсентом валялась здесь же, даже бомжи побрезговали и не подобрали её.
Ближайший супермаркет находился в паре кварталов от моего дома, так что я надеялась успеть купить всё необходимое до того, как Женя проснётся. Пришлось вспоминать, что обычно берут нормальные люди. Я накидала в корзину несколько пакетов молока, яйца, колбасу, прихватила тощую суповую курицу, взяла понемногу овощей и самую дешёвую зубную щетку. На обратном пути я забежала в аптеку и купила по совету провизора, судя по внешнему виду явно руководствовавшегося своим личным опытом, какую-то ерунду от похмелья.
Когда я вернулась домой, Женя всё так же спал, лёжа на животе, раскинув руки и ноги. Я, стараясь особо шуметь, пробралась на кухню и стала заниматься невообразимым для меня делом — готовкой. Кастрюля у меня, на счастье, была — одна единственная, купленная для маминого спокойствия и использовавшаяся только тогда, когда мама приезжала ко мне в гости. В неё я положила кое-как порубленную на куски курицу — всё-таки пришлось пошуметь, орудуя кухонным топориком, но на сладком Женином сне это никак не отразилось. Мне вспомнился бульон, который обычно готовил мой отец — золотистый, насыщенный ароматом мяса, пряных трав, зелени и чеснока. Я мелко порезала лук, морковь, чеснок, вот только, когда это всё закидывать в кастрюлю я не знала, поэтому забросила всё, как только мясо закипело. Как бы там ни было, и так сойдет — всё ж лучше чем бичпакеты. Убавив огонь, я заварила кофе и, налив его в свою любимую огромную кружку, пошла в комнату. Там, забравшись с ногами на кресло, я стала читать какой-то трехгрошовый романчик неизвестного мне автора, купленный на бегу в подземном переходе.
Изредка я отрывалась от книги и поглядывала на Женю, который, видимо, в ближайшее время не собирался просыпаться. Он сменил позу и сейчас лежал на боку, лицом ко мне. Одеяло в результате его ёрзанья в кровати оказалось скомканным у него в ногах. Когда я в очередной раз посмотрела на него, его глаза были открыты, он пялился на меня с таким видом, будто совершенно не понимал, где он находится.
— Спящая красавица очнулась. Я уже собиралась разбудить тебя поцелуем, но, как показала практика, мои поцелуи действуют на тебя непредсказуемым образом. А мне бы не хотелось, чтоб ты впал в кому.
Он слегка улыбнулся. Потом, скорей всего, подумав о том, что не совсем удобно валяться перед малознакомым человеком в одних трусах, он сделал неловкую попытку натянуть на себя одеяло.
— Не парься. Я уже успела рассмотреть всё в мельчайших подробностях, — ну что за он человек, опять краснеет. — Хотя после того, что вчера между нами было тебе совсем нечего стесняться.
Я наигранно зевнула. Это было моей маленькой местью за вчерашнюю ночь и сегодняшнее утро. Он подскочил, потом сел на кровать, закрыл лицо руками, сидел так с полминуты, потом поднял на меня растерянный взгляд и медленно произнёс:
— Между нами вчера что-то было?
— Не переоценивай свои возможности. Много чего было, но не то, о чём ты подумал.
Он вздохнул с облегчением, а потом спросил с нескрываемой тревогой:
— А что было?
— Ты испортил клумбу, выгонял меня из моего же дома, клялся в вечной ненависти, чуть не задушил ночью, не специально, конечно, но всё-таки.
— Простите меня, — он уставился в пол.
— Да что уж! И, кстати, вчера ты обращался ко мне исключительно на «ты» без малейшего стеснения. Так что можешь продолжать в том же духе. Я, правда, не против.
— Простите… Прости.
Он оглядывался по сторонам, как я догадалась, в поисках своих вещей. Вещи нужно было стирать, но мне бы не хотелось, чтобы Женя разгуливал целый день передо мной в одних трусах, щеголяя своим достоинством. Поэтому я поспешила найти в шкафу свой махровый халат кофейного цвета. Вполне сойдет за унисекс. Не розовый же. Когда Женя облачился в предоставленную ему одежду, я вручила ему щётку и полотенце и отправила его в ванную.
— Только не пугайся того, кого увидишь в зеркале, — крикнула я ему вслед.
Выглядел он просто отвратительно: всклокоченные, торчащие во все стороны волосы, заспанные, припухшие глаза, да и вообще его лицо выглядело одутловатым и помятым. Вдруг я вспомнила, что мне нужно было сделать что-то важное. Бульон! Я надеялась, что он не успел дойти до кондиции пригоревшего к кастрюле мяса. Я сайгаком метнулась на кухню и с замиранием сердца заглянула в кастрюлю. Вздох облегчения вырвался у меня из груди, когда я увидела, что бульон выкипел всего лишь на половину кастрюли. Ничего, наваристей получится. Я выключила конфорку, разлила бульон по тарелкам, нарезала тонкими ломтями хлеб, заварила чай и присела за стол, подперев кулаком щеку и почувствовав себя самой замечательной хозяйкой на свете, ожидающей к столу своего благоверного.
Но Женя всё не появлялся и не появлялся. Я уже не на шутку испугалась, что он уснул в ванне и тихо утонул в ней. Смерть кого бы то ни было в моей квартире являлась для меня весьма безрадостной перспективой, поэтому я решила проверить, всё ли с ним в порядке. Но тут раздалась мелодия Жениного мобильника. Звонила его мама.
— Жень, поторопись, тебе мама звонит, — я тарабанила в дверь ванной.
Вскоре за дверью послышалось хлюпанье воды, шуршание и копошение и через мгновение он уже стоял передо мной, протягивая руку к телефону.
— Поставь на громкую, — потребовала я.
— Зачем это? — он смерил меня неодобрительным взглядом.
— Так надо, — в его глазах я читала, что он хотел послать меня очень далеко, но, видимо, чувство благодарности, если оно у него вообще бывает, пересилило его возмущение бестактностью моей просьбы, и вскоре я услышала уже знакомый голос его матери.
— Женечка, сынок, что происходит? Ты не пришёл домой, не звонишь. Мы с отцом места себе не находим.
— Мам, прости. Ну так получилось. Я у друга.
Я замотала головой, но он не мог понять, что означают мои движения.
— У друга, да? Что ж, я надеюсь, твой друг, как ты говоришь, не выходит за рамки приличия. И ваши отношения являются только дружескими.
У нас с Женей одновременно брови поползи вверх. У меня от негодования, у него от непонимания ситуации.
— О чём ты, мам?
— Может, уже не стоит скрывать? Теперь я понимаю, у какого друга ты проводишь все выходные. Я с твоим другом, — слово друг она подчеркнула голосом, — вчера общалась.
— С Сашей? — Женя был очень удивлен.
— Ах, у тебя еще и Саша. Хорошего же я сына вырастила! Вообще-то, девушка представилась Томой.
Я закивала головой, как китайский болванчик, подтверждая, что наш разговор с мамой действительно состоялся.
— Ну да. Я у Томы. Мама, мы действительно с ней друзья, — на слове «друзья» он запнулся, лгать он, к сожалению, не умеет. Мама же трактовала эту запинку по-своему.
— Вот и я о том же, Женечка. Мой внук должен родиться в браке и никак иначе. Конечно, я понимаю, что нравы сейчас не те, что раньше, но я буду тебе весьма признательна, если ты прислушаешься к моим словам.