Выбрать главу

скряга. Разве не у него два дома и несколько иномарок?

Но я так привыкла к скромности и экономии, что не думала о подарках и

драгоценностях. Ведь самым драгоценным подарком была эта свадьба и шоу. Но

потом тетя успокоилась, когда мне сшили великолепное платье. За три дня до

торжественной церемонии меня отвезли в самый модный в городе свадебный

салон, сняли с меня мерки, я стояла перед огромным дорогим зеркалом, когда

меня обступили швеи, кололи булавками и иголками, пришивая белые кружева, ленты, цветы и жемчуг к пышному белоснежному платью из тончайшего

воздушного шёлка, с очень низким круглым декольте, открывающим мои плечи, полушария приподнятой груди, спину, с широкой бальной юбкой из великолепной

блестящей ткани, украшенной жемчугом и золотистыми нитями, под ней

скрывался объёмный каркас, удерживающий всю эту ужасающе огромную

конструкцию колоколом, как в исторических фильмах, и высоких перчатках со

шнуровкой и розочками по бокам. Все это снимала съёмочная бригада, мне

тыкали в лицо камерами и то и дело поправляли микрофон. И мне не верилось, что все это волшебство происходит со мной. Я вот-вот стану женой Паши.

Конечно, нам мало удалось пообщаться за это время, только на постановочных

свиданиях, которые снимали в разных ракурсах, но я была уверена, что у нас

любовь. Самая настоящая. Как в кино. И с замиранием сердца ждала той самой

заветной ночи, когда я стану принадлежать ему по-настоящему. Как в тех клипах, где он целовал других девушек, опрокидывая на постель, и они выгибались под

шелковыми простынями, когда он их целовал. Или на капоте машины или… да

какая разница где, ведь вместо них я всегда представляла себя.

***

Я стояла в этом невероятном безумно дорогом, модном платье с кружевной

вуалью, закрывающей мое лицо до половины, и с венком из белых искусственных

роз с камушками в сердцевинах и на листьях перед алтарем рядом с Павлом, пахнущим самым сладким сном, мечтой и сводящим с ума своей неземной

красотой. И не было никого счастливее меня в целом свете. Нас венчал сам

Епископ Иннокентий, знакомый мне лишь из телевизора, в белой тиаре, с

рассыпанными по ней бриллиантами и драгоценными камнями, он возвышался

над чашей со святой водой, и при каждом произнесенным им «аминь» брызгал на

нас ею под щелканье фотоаппаратов и нацеленных на нас огромных видеокамер.

Пока я не произнесла самые важные слова в своей жизни:

– Да! Клянусь! Навсегда! Любить тебя!

Заученной заранее фразой, на которой настоял Сиваков.

– Клянусь! Пока смерть не разлучит! – чуть пафосно заявил, как в кино, Павлик и усмехнулся.

И посмотрела на своего новоиспеченного красавца-мужа, который держал

тонкими аккуратными пальцами мое обручальное кольцо, перед тем как надеть

мне его на палец, а я мечтала, как эти пальцы будут ласкать меня и касаться моих

волос. Как будто видела нас со стороны.

Но вдруг широкие двойные двери торжественной залы распахнулись, и

Епископ замолчал, а гости оглянулись, и я вместе с ними. В торжественную залу

вошли странные гости. Их было человек десять. Одетых во все черное. Не

русские. Они перекинулись парой слов на непонятном мне языке. Впереди всех

вышагивал очень высокий мужчина, широкий плечах настолько, что закрывал

собой стоящих позади него людей. Я бы назвала его огромной черной пантерой, а

не человеком. Он двигался, как смертоносное животное, и его лицо с густой

бородой казалось высеченным из камня. Все черты крупные, грубые. Резко

выделяющиеся надбровные дуги, широченные скулы, выступающие вперед, как и

глубоко посаженные раскосые черные глаза выдавали в нем восточные корни. Он

осмотрел весь зал, словно отсканировал, и перевел взгляд на нас с Пашей, а

потом сел в первом ряду. В руках у него была алая роза. Он крутил ее в цепких

пальцах и посматривал то на меня, то на моего жениха. Когда взгляд его жутких

глаз останавливался на мне, я слегка вздрагивала. В них не отражалось ничего, кроме глубокого мрака и какого-то кровожадного голода, способного умертвить

все живое вокруг.

Он пугал. От него исходил запах опасности, запах смерти. Как будто эта

свадьба легко могла стать похоронами, если только он этого захочет.

– Хан пришел.

– Видели? Он вернулся.

– Говорили, что он мертв, разве нет?

Я повернулась к жениху и, встретившись с ним взглядом, опять ощутила