В доме барона Филла в последние дни царили суматоха и переполох. Дороти уже утомилась от бесконечных примерок, визитов вежливости, приемов. Каждый день дворецкий приносил целую стопку пригласительных карточек. Каждая знатная семья Бретона хотела видеть у себя в гостях невесту короля и, может быть, даже заручиться поддержкой юной графини. Подумать только - никому неизвестная графиня станет королевой. Среди тех, кто обсуждал эту новость было немало и завистников, но и они были вынуждены признать, что Дороти Сорен прекрасно воспитана, замечательно держится на торжественных приемах и невероятно очаровательна. Люди, приближенные ко дворцу, принимали загадочный вид когда речь заходила о воспитаннице барона Филла. Мол, они-то догадывались, что барон не так просто устроил Дороти в Королевскую школу. Догадывались, но не раскрывали планы барона. Каждый хотел хоть на словах подчеркнуть свою осведомленность о планах Его Величества.
Если Дороти в последние дни закружил водоворот светской жизни, то барон Филл с головой окунулся в дела королевства. Посол короля Винсента настаивал на доказательствах того, что Дороти Сорен действительно имеет родственную связь с королевой Мартой. Барон даже вспомнил любимицу королевы Исавии - Аннет. Вот если бы эта Аннет осталась невестой Дреда, действительно, никто не требовал бы доказательств. Послу предоставили письма, которые в свое время обнаружил барон Филл в бумагах графа Сорена. Из этих писем явно следовало, что в свое время матушка ныне покойного графа Сорен согрешила с королем Эдуардом и забеременела от него. Но послу было мало писем. Тогда барон представил вниманию посла королевский кристалл, и продемонстрировал его в действии. Но и после этих доказательств посол еще сомневался. Вернее, он не мог и не хотел признать поражение. Его король Винсент надеется вернуть себе южные плодородные земли и дал понять, что готов пойти на все, ради желаемого. И последние дни барон Филл вел бесконечные и пустые разговоры с послом, пытаясь доказать, что король Дред законный владелец южных земель.
Вернувшись с очередного визита вежливости, на котором графиню сопровождала баронесса, Дороти устало рухнула на софу, предоставив горничным право самим раздеть её. Чуть позже в комнату заглянул дворецкий:
- Пакет для графини!
Одна из горничных ловко выхватила из рук дворецкого легкий сверток и протянула его Дороти:
- Госпожа, вас так балует Его Величество подарками...
Действительно, после официального представления Дороти, каждый день из дворца появлялся посыльный с очередным презентом. Дороти улыбнулась, пытаясь угадать, что же на этот раз ей прислал Дред. Она развернула бумагу, в которую было упаковано содержимое свертка. Перед глазами девушки появилась пачка писем. Дора удивленно рассматривала исписанные листочки, не понимая, что бы это могло означать. Взяв первое письмо, Дороти развернула его и начала читать: "Моя милая и любимая, Наддин! Страдаю от разлуки с тобой и сгораю от любви".
Дора растерялась. Письмо адресовано какой-то Наддин, при чем тут она? Перевернув страницу, графиня посмотрела на подпись в конце письма. Подпись гласила: "Твой и только твой Дред". Витиеватый росчерк. Дороти почувствовала, как холодеют её руки. Прогнав горничных, Дороти внимательно перечитала письмо. Это было обычное любовное послание, полное красочных сравнений и описаний сердечных страданий. Не похоже на Дреда. Чтобы он писал вот такие глупые письма? Дороти нашла дату. Письмо было написано за пару месяцев до того, как Дороти столкнулась с королем на балу, когда она была в платье горничной. Даже если это письмо и подлинное, то какое ей дело до любовных похождений Дреда, если они случились до их знакомства? Но если переписка с этой Наддин началась несколько месяцев назад, то когда она закончилась? И закончилась ли вообще? Дороти дрожащими руками выхватила самое нижнее письмо и развернула: "Моя любимая Наддин! Твои слезы и упреки разбивают мне сердце. Я уверяю тебя, что эта свадьба ничего не значит для меня. Только ты истинная королева моего сердца! Брак всего лишь формальность. После рождения наследника я отправлю королеву в дальнее поместье и мы снова будем вместе".
Дальше Дороти не стала читать. Дата на письме указывала, что оно было написано неделю назад. Дора отодвинула от себя письмо, будто это было что-то мерзкое, гадкое, до чего и дотрагиваться противно. Руки дрожали, стало вдруг так холодно, будто она в легком платье выскочила в мороз на крыльцо.