Мы с миссис Вудберн поладили во время собеседования при приеме на работу. Гретхен теплая и забавная, по сути, полная противоположность моему отцу. Она хвалит каждую мелочь, которую я говорю или делаю, в то время как он указывает на мои недостатки при каждом удобном случае. Гретхен сказала мне, что она проводила собеседование со многими кандидатами, но никто не подошел, и, хотя я не являюсь квалифицированным медицинским работником, я не смогла отказаться, когда она предложила мне эту работу.
Мне не привыкать к обязанностям по ведению домашнего хозяйства, и я была рада возможности установить дистанцию между моим отцом и мной.
Как оказалось, Гретхен многого не нужно. Она вполне способна сама о себе позаботиться. С другой стороны, дом, ну, он огромный. Я понятия не имела, как мне удастся самостоятельно убирать три этажа, но оказалось, что большинством комнат никто не пользуется, так что это несложно.
Громкий скрежет и скрип эхом отдаются в комнате, словно кто-то тащит по полу тяжелый деревянный стул. Волосы у меня на затылке встают дыбом. Я обвожу комнату фонариком, но ничего не вижу.
Хм. Поди разберись. Должно быть, это было мое воображение. Я выдыхаю задержанный вдох и собираюсь спуститься на пару шагов вниз ближе к полу на случай, если мне понадобится это сделать. Что-то мерцает в задней части полки, привлекая мое внимание. Это спрятано за парой пыльных старых томов.
«О, хо-хо-хо! А это что такое? Боже, интересно, как долго эта старая штука здесь лежала?» Осторожно держа ее, я спускаюсь по лесенке и подолом юбки стираю пыль с этикетки. Это бутылка виски.
Разочарованный вздох следует за звуком рвущейся бумаги. «А»? Если в доме водятся привидения, я хочу знать, и, если лиана наблюдает за мной из потайного окна, что ж, я хочу знать об этом еще больше.
Я поворачиваюсь и использую фонарик, как прожектор при побеге из тюрьмы.
– Кто там?
Мои глаза сканируют комнату. Здесь тихо и темно, но ненадолго. Я делаю самый храбрый голос, на который только способна, и кричу:
– Привет? Есть здесь кто-нибудь?
Ответа нет, поэтому я бегу к настенной панели, щелкаю выключателем и заливаю комнату светом.
Если кто-то пытается напугать меня, то у него ничего не получится. Я ничего не боюсь. Даже при включенном свете я все равно ничего не вижу. Я бегу к камину и хватаю самую длинную и тяжелую кочергу из всего набора.
С кочергой в одной руке и бутылкой виски в другой я готова к битве. Берегитесь, злодеи, потому что я бросаю бутылки с зажигательной смесью.
– Кто ты такой? Чего ты хочешь? – кричу я, а потом вспоминаю, что у меня нет подходящего оборудования, чтобы сделать бомбу.
Неважно. Я что-нибудь придумаю.
– Поставь бутылку на место.
Я не могу понять, откуда доносится этот рычащий баритон. Такое чувство, что я окружена командным голосом, что не имеет смысла. В его тоне слышится нотка настойчивости. Кем бы он ни был, он хочет того, что есть у меня, и я могу этим воспользоваться. И я не откажусь от бутылки, пока не получу ответы на некоторые вопросы.
«Почему ты не хочешь выйти и показаться?»
– Почему? В «Glenfiddich» нет ничего особенного. Мой папа пьет его все время.
– Уверен, что он это делает.
От его голоса у меня по спине пробегают мурашки, а между ног возникает трепет наслаждения.
– Эта бутылка имеет сентиментальную ценность.
– Если тебе она так нужна, подойди и возьми ее сам.
О боже, когда я успела стать такой нахальной?
– Видишь буфет под зеркалом в позолоченной раме? На нем стоит канделябр, а рядом – коробок спичек. Зажги свечи.
Сильно командует? Фу.
Если бы кто-нибудь другой заговорил со мной подобным образом, я бы посоветовала им придерживаться своей позиции там, где не светит солнце, но его голос меня интригует. Что касается его запаха… пьянящая смесь сладости и мускуса будоражит мои чувства. Это ново, но знакомо.
Крепче сжимая горлышко его драгоценной бутылки, я подбегаю к выключателю и выключаю верхний свет. Используя фонарик в качестве ориентира, я бросаюсь к буфету, чтобы зажечь свечи. Я становлюсь уязвимой, стоя спиной к комнате, и мои пальцы дрожат, когда я зажигаю свечи одну за другой. Мерцающий свет свечей отбрасывает длинные тени на стены.
Волна тепла поднимается за моей спиной, но я не оборачиваюсь. Я стою на своем, понимая, что мое сердце учащенно бьется не только из-за любопытства. Когда все шесть свечей горят, я тушу спичку. Я поднимаю взгляд и вижу гору человека, сидящего в кресле в нескольких футах позади меня. Наши глаза встречаются в зеркале, и я стою как вкопанная, сглатывая комок в горле. Незнакомец, наблюдающий за мной с живым интересом, должен нервировать, но я не могу отвести взгляд.
«О. Конечно, это ты. Дрейвен».
Резкие очертания его скул и челюсти смягчены густой шевелюрой… голубых волос? Они достаточно длинные, чтобы лечь на воротник его рубашки, и либо зеркало перекошено, либо свет играет с ним злую шутку, потому что у него на голове две шишки, которые ужасно похожи на... «Нет. Должно быть, это мое воображение».
Вспомнив о хороших манерах, я поворачиваюсь к нему лицом, но он поднимает руку, останавливая меня.
– Оставайся на месте, – говорит он. – Сломай печать и налей себе бокал.
Он такой прямолинейный. Такой властный.
– Я не большой любитель виски.
Его глаза мерцают в тусклом свете.
– Открой бутылку и вдохни ее содержимое.
Заинтригованная, я делаю, как он просит. Пьянящие ароматы атакуют мои чувства. Я чувствую себя опьяненной, не попробовав ни капли.
– О-о-о.
– Сделай глоток и закрой глаза, – приказывает он. – Подержи его во рту некоторое время, прежде чем проглотить.
«Неужели?»
На его губах играет веселая улыбка.
– Что ты чувствуешь на вкус?
Я морщусь, когда это обжигает мне горло. Мои вкусовые рецепторы загораются, когда я делаю вдох.
– Ух ты. На вкус как темный шоколад и специи.
Он наклоняет голову в кивке и выгибает бровь. Он впечатлен.
– Есть кое-что еще. Другой вкус.
Почувствовав себя смелее, я делаю еще глоток, перекатывая огненный ароматный виски во рту. Проглотив его, я крепко закрываю глаза, наслаждаясь послевкусием. Он обжигает мне рот и горло.
Я слышу, как он приближается, его тяжелые шаги по деревянному полу, но я не открываю глаза. Даже когда я чувствую жар его тела у себя на спине.
– Скажи мне, – хрипло произносит он.
Сочетание его голоса и пьянящей смеси специй на моих губах будоражит мои чувства. Он заставляет меня чувствовать, что мое мнение имеет значение. Пытаясь подобрать слова, чтобы описать уникальное сочетание инжира и миндаля, я колеблюсь, но оно приходит ко мне в мгновение ока. Единственное слово, которое приходит мне в голову, я никогда раньше не произносила. Оно не имеет никакого отношения к виски, а все, это связано с ним.
– Великолепно.
Дрейвен прижимается своими губами к моим. Тепло разливается по всему моему телу, пульсирует внутри и снаружи, обволакивая меня. У меня сводит живот. Ошеломленная, я приоткрываю веки, но в комнате я одна, с зеркалом и бутылкой редкого шотландского виски «Glenfiddich» 1937 года.