Перед глазами все поплыло. Как же так?..
- Не пугайте мне племяшку, - вмешался головорез. - Чё вы ей тут страсти рассказываете? Никакой он не Серый Ангел, подстроено все.
- Да щас! - заволновалась матрона. - Знаем мы это! Рука руку моет, так конечно! Не будут святоши сор из избы выносить, замнут все по-тихому! А бедную девочку уже не вернуть!.. - женщина всхлипнула от избытка чувств. - Княжна… светлая душа… В день свадьбы… так жестоко… ворваться… обесчестить… задушить… спалить! Как же она натерпелась, бедняжечка!..
- Давайте не за столом, - брезгливо оборвала ее рыжая девица с кислым лицом и кокетливо обратилась к сидящему рядом с ней Анжи. - Господин Остронег, а вы не говорили, что у вас есть невеста…
- Тьфу ты! - недовольно сплюнула матрона. - Бесстыдница… Ты, девонька, смотри, а то уведет Катька у тебя жениха, ой, уведет…
Княжна низко склонила голову, скрывая слезы. Неужели из-за нее пострадает Кысей? Почему его обвинили в этой мерзости? А кто оказался на ее месте? Чье же тело там сгорело?.. Юлю затошнило, она поднесла руку ко рту, что не укрылось от орлиного взора доброхотной матроны.
- Девонька, ты часом не того, а? - обдала она девушку луковым дыханием. - Не при тяжести, а?
У княжны не было сил даже возмутиться, она лишь стиснула зубы и отрицательно покачала головой.
- Ты за ним гляди получше, твой-то кобелек породистый… Его Катька все плаванье обхаживает… За мужиком глаз да глаз нужен…
Твой, твой, твой… Эти слова набатом зазвучали в ушах. Анжи все время повторял, что Юля его невеста, что он ее никому не отдаст и не отпустит. А разве она должна терпеть, что кто-то посягает на ее жениха? Тошнота прошла, Юля подняла голову и резко сказала:
- Анджей, проводи меня, пожалуйста, к себе!
Он с удивлением посмотрел на нее, потом неохотно кивнул и встал из-за стола. Матрона одобряюще подмигнула ей, а рыжая Катька скорчила недовольную мину.
- Что случилось в столице? Почему Кысея арестовали?
- А тебя так волнует его судьба? - холодно спросил Анжи, подавая ей руку и помогая спускаться по лестнице.
- Да! Я не могу допустить, чтобы он из-за меня пострадал.
- Ты его любишь?
- Конечно. Конечно, люблю.
- Вот как… - угрожающе протянул юноша, и Юля поторопилась добавить:
- Как брата! Ты же любишь Хриз, хотя она тебе не родная! Анжи, ну пожалуйста, не мучь меня, скажи, что с ним?
- Ничего с ним не случится, можешь спать спокойно, - резко ответил он. - Пока Хриз его не отымеет, она пылинки с него сдувать будет.
- Что? - шокировано переспросила княжна. - Что ты такое говоришь? Он же священник! Он не может… И вообще…
- А ее это не волнует. Если уж она чего захотела, все равно получит. Иди спать, - Анжи распахнул перед ней дверь каюты.
- А ты больше… не будешь… проведывать меня?
- А надо?
- Ты обещал… рассказать о Кльечи.
- Обещал? Не помню. Ну раз обещал, значит, расскажу.
- Когда?
- Вот привязалась. Завтра. Иди спать. И поменьше болтай.
Он впихнул ее в каюту и закрыл за ней дверь, однако не заперев на замок, как раньше.
Антону отчаянно не хотелось идти к Юле. Видеть ее и не иметь возможности коснуться, обнять и поцеловать было невыносимо. А до Льема еще целая неделя пути. Он с ума сойдет от любовного томленья. Но идти пришлось, раз обещал.
Зайдя в каюту, он потрясенно застыл и тяжело сглотнул, тут же отведя взгляд. На Юле было одно из купленных им платьев, нежно-золотистого оттенка, воздушное и открытое в плечах, с пышной юбкой, только подчеркивающей точеный гибкий стан. Медового оттенка локоны, струящиеся по фарфоровым плечам, делали девушку похожей на изысканную драгоценность, такую хрупкую, что страшно прикоснуться. Антон и не подозревал, как много времени княжна провела за примеркой платьев и терзанием тех самых локонов, которые по совету матроны чуть завила на ночь, позаимствовав у нее шпильки, чтобы скрепить сложную прическу.
Чтобы держаться от Юли подальше, он сам занял кресло и начал рассказывать про злоключения сестры в Кльечи, где она познакомилась с инквизитором, помогла ему расправиться с грибной колдуньей, после влезла в совместное дознание убийств девушек в местном борделе, как расследовала череду колдовских пожаров, обрушившихся на город… На середине повествования, под предлогом, чтобы лучше слышать, княжна сгребла одеяло, постелила рядом с креслом, и уселась на пол, поджав ноги, зачарованно внимая юноше и облокотившись на его колено локтем. Вот только ему приходилось все трудней и трудней, мысли сбивались, а язык заплетался, когда взгляд падал на шаловливую прядь волос, запутавшуюся в нежном декольте…
- И как только ее ненаглядный Кысенька оправился от ранения, Хриз сразу же засобиралась в столицу. А дальше ты и так все знаешь… - поторопился закончить Антон и спихнул локоть девушки с колена, чувствуя, как предательски хрипит голос.
- Подожди… Но это же не все… - Юля торопливо поднялась на ноги. - Ты забыл…
- Что забыл? Больше я тебе ничего не обещал рассказать.
- Ты забыл… поцеловать…
- Что? - ему показалось, что он ослышался. - Поцеловать? Куда?
Юля зарделась, опустив взгляд и нервно теребя в руках локон, то завивая его, то распуская.
- В губы?
Она кивнула, покраснев еще больше. У него кровь застучала в висках. Антон шагнул к ней, приподнял ее подбородок и легко чмокнул в губы.
- Все?
Она отрицательно покачала головой, а потом, набравшись мужества, посмотрела ему в глаза.
- Куда еще?
- За ушком… - едва слышно прошептала Юля.
Это безумие… Если он прижмет ее к себе, она почувствует предательскую тяжесть его возбуждения, отшатнется и… Ему было так непросто завоевать хоть немного ее доверия после выходки Хриз, а сейчас… Но отказаться было немыслимо. Антон шагнул к девушке, дрожащей рукой отвел золотистый локон с плеча и поцеловал за ушком.
- За вторым… - выдохнула княжна, - тоже…
От сладкого запаха ее кожи кружилась голова. Как же хотелось поймать в объятия эту красоту и целовать, целовать, целовать…
- Все?
- Бабочку… тоже…
Да она просто издевается! Это же невыносимо… Он развернул ее спиной, прильнул губами к жадно бьющейся жилке на шее, щекоча ресницами щеку, а потом крепко сжал плечо Юли.
- Дальше целовать? Хочешь, еще ниже поцелую? Вот сюда, - он провел пальцем по нежной коже шеи, спускаясь по вырезу к вздымающейся груди под тонкой тканью.
- Нет! То есть, не надо… - княжна вывернулась и посмотрела на него с испуганной решительностью. - Можно, я сама тебя… поцелую?
Антон вдруг понял, что сейчас она кинется ему на шею, прильнет, как в прошлый раз, когда он заставил ее целоваться, и тогда уж точно ничего не скрыть.
- Нет! - резко и холодно сказал он. - С чего я должен разрешать себя целовать?
- Но как же… - в растерянности замерла Юля. - Я же…
- Ты же себя не позволяла целовать просто так! Так почему я должен?
- Что? - в голосе девушки появились легкие нотки возмущения. - Что ты о себе возомнил?
Но Антон уже поспешил ретироваться, тихо радуясь, что на нем достаточно свободные брюки, скрывающие его конфуз.
Княжна в гневе металась по каюте. Какая наглость! Но противный холодок страха заставил ее поежиться и без сил рухнуть в кресло. А если Анжи и вправду ее больше не любит? Раньше он говорил, какая она красивая, а сейчас даже слова не сказал про новую прическу! И целовал так равнодушно, как будто хотел побыстрей отделаться! Юле уже всерьез стало страшно. Ее жизнь окончена. У нее ничего не осталось. Любовь Анжи была тем единственным, что имело хоть какой-то смысл и позволяло не сойти с ума от отчаяния. Пусть даже Юля никогда не сможет выйти за него замуж, пусть в грехе, пусть в пороке, но ведь любовь - одна из пяти добродетелей… А теперь она и ее потеряла… Так больше продолжаться не может! Девушка подобрала шаль, накинула ее на плечи и вылетела вон из каюты.
Антон смотрел на холодные воды моря и щурился от слепящих отблесков солнца. Заветная коробочка оттягивала карман. До Льема еще так далеко! Может, плюнуть на все и сделать предложение сейчас? Хотя морозный воздух быстро остудил похотливый пыл, но юноша понимал, что стоит ему вновь увидеть Юлю, и опять придется воевать с восставшей природой. Рядом с Антоном на перила облокотилась Катерина, донимавшая его все плаванье заигрываниями.