Мысленно рассмеялась, осознавая, что настроение себе немного улучшила. Вот только фантазии мои даже мне самой показались слишком несбывчивыми, зыбкими, как пески пустыни, окружавшей этот лагерь.
Рядом плакала какая-то девушка. Она не рыдала в голос, а именно тихо похрюкивала, пряча лицо в теплую шкуру.
— Как тебя зовут? — спросила я, развернувшись к ней лицом и упираясь теперь спиной в стенку повозки.
Она снова хрюкнула и затихла, а затем откинула шкуру и на меня взглянули сверкнувшие глаза незнакомки.
— Ника. А тебя?
— Кира! — ответила я.
Девчонка снова хрюкнула, а затем шмыгнула носом.
— Я боюсь! — призналась она.
Вот уж…тоже открыла истину.
— Мы все боимся! — раздался голос ее соседки, что лежала по правую сторону от Ники. Девчонка, в отличие от остальных, не плакала. Она приняла сидячее положение и посмотрела на меня.
— А я Катя. Екатерина Демидова, хотя, какая, к черту, разница. Мы тут все попали и скоро станем как Гульчатай.
Плачущие девчата чуть притихли, вслушиваясь в нашу зарождающуюся беседу. А я, не удержавшись, фыркнула, услышав сравнение Кати. Да уж. Точно, будем как любимые жены Сухова. Судя по манерам наших похитителей, здесь не только развит рабовладельческий строй, но еще и яростный патриархат.
— А меня зовут Ольга, — представилась еще одна из девушек. Следом за ней начали называть свои имена остальные и скоро мы немного познакомились, хотя толком разглядеть друг друга не могли. В повозках было темно и только свет от костра и луна, катившаяся к горизонту, давали скудное освещение. Так что мы едва различали лица друг друга. Скорее походив на силуэты теневого театра. Вот только поговорить нам толком и не дали. Карауливший похититель, один из людей хага, поднялся во весь рост и на ломаном русском проговорил:
— Эй вы там. Спите. Завтра долгий переход. Нужно спать!
Спорить никто не стал. Мы были уставшими и напуганными. Покорно улеглись на свои места, притихнув. А я подумала о том, что видимо, не все наши похитители так хорошо говорят на нашем языке, как хаг и его фокусник.
С этими мыслями и заснула, сама удивившись поутру тому, что вообще, вопреки рассудку и тягостным мыслям, смогла это сделать.
Утром нам выдали новую одежду. Это были легкие платья из прозрачной ткани, отдаленно походившие на национальные одежды женщин арабских эмиратов, только с тем отличием, что на головы мы не повязали платки, оставив волосы без покрова. Обувь тоже выдали. Но к сожалению, подошла она по размеру не всем и нескольким девочкам пришлось оставаться в своих модных туфлях на шпильке. Мне же повезло. Подошло и платье и обувка — мягкие туфли, аля балетки. Весьма удобные и неприхотливые, как домашние тапочки. Нам позволили по очереди переодеться за одной из черных скал, а затем накормив нас подобием овсяной каши, загнали в повозки. И мы тронулись в путь. Девушки, попавшие в одну повозку со мной, были очень разными, и я никак не могла взять в толк, по каким параметрам или приметам, их выбирали. Или камни чувствовали что-то особенное в нас, что было понятным только Мангару? Задавшись целью выведать хоть что-то о нашем будущем и вообще о нашей судьбе в частности, я сидела у самого края повозки рядом с возницей и рассматривала, как мы покидаем скалы, давшие нам приют на прошлую ночь.
Возницей был один из людей, что ждали нас ночью у костра. Здоровенная спина в кожаной безрукавке, загорелая до черноты, пугала меня не так долго, как я могла предположить. Мужчина едва ли обращал на нас внимание и просто выполнял свое дело — управлял повозкой. Зато его товарищи следовали за пустынным транспортом, не отрывая глаз от своих пленниц. И порой ощущая на себе эти неприятные взоры, лично я чувствовала себя преотвратно.
А во главе этого обоза ехал Тангар. Временами я бросала на его широченную спину недружелюбные взгляды, искренне мечтая о том, чтобы черноглазый свалился с лошади с свернул себе шею. Но это по определению было невозможно. В седле хаг сидел будто влитой, являясь с конем чем-то единым. Да и остальные его люди были явно отличными наездниками. И почему-то сейчас, глядя на похитителей, я видела перед собой кочевников или варваров-завоевателей.
Путь обоза пролегал по пустыне. Страшная жара опустилась над желтыми песками, превратив ушедшую вместе с луной прохладу в недра раскаленной печи. Мы обливались потом, даже не двигаясь. И я невольно поражалась тому, как мужчины остаются бодрыми и скачут под палящим солнцем, поставив обветренные лица огненному ветру.