Я сама потянулась к мужчине. Сама положила руки на его бедра и прильнула всем телом, подставляя губы под поцелуй. И я бы обманула себя, если бы не призналась, что мне понравился поцелуй и властные, но одновременно с этим, чувственные, прикосновения хага. Это, конечно, было удивительно, испытывать нечто подобное к человеку, которого должна ненавидеть за то, что он сделал тебе.
И все же, когда наши тела столкнулись в едином порыве, а Тангар посмотрел на меня сверху вниз, будто прожигая насквозь своим взглядом, я сдалась на его милость, надеясь, что смогу найти в себе силы и украсть то, что планировала.
Он смотрел долгим немигающим взором. Твердую линию чувственных губ искажала полуусмешка. Или это свет луны играл с тенями, заставляя меня видеть то, чего не было на самом деле. Затем осторожно, словно в замедленной съемке, лицо хага стало приближаться к моему и сердце зашлось от быстрого стука, растревожив меня до крайности, до ломоты в коленях, до состояния жидкого воска, которым я обтекла руки этого пугающего мужчины. И он снова поцеловал меня, вжавшись бедрами в мой живот. Наклонившись, словно гора к источнику.
Он пил меня. Я плавилась от прикосновений, стараясь вспомнить о том, что должна сделать. Но руки сами собой скользили по груди мужчины. И эти прикосновения отдавались в ладонях легким покалыванием. Таким сладким, как и наш поцелуй.
Двое под одной луной.
Два темных силуэта на фоне усыпанного звездами неба, в сиянии лунного света, льющегося на песок.
Не знаю, сколько прошло времени. Оно словно потеряло свое значение. Я не узнавала себя. И не хотела узнавать. В объятиях Танрага была не я. А кто-то другой. Та, что разделяла его страсть, его желание. Та, что сама прижималась к твердым губам, дарившим нежность.
А рука скользила вниз. Туда, где в ножнах пряталось опасное лезвие.
Лишь ощутив холод костяной рукояти, я немного пришла в себя. Осторожно, пальцами, обхватила рукоять и потянула, высвобождая оружие из его заточения.
Отчего-то ярко вспыхнула в голове мысль-картинка: я, сидящая у огня и убеждающая Мангара, что с удовольствием прирежу хага, если будет такая возможность… И я, тающая в его руках. Завладевшая его оружием.
Быстрая мысль — нанести удар, — мелькнула в голове. И я поняла, что не смогу. И не потому, что не хочу. Нет, даже несмотря на то, что Тангар отлично целовался, он оставался для меня врагом, похитителем.
«Если я сейчас ударю его, толку не будет. Возможно, мне повезет, и я его убью или смогу сильно ранить. А что потом?» — рука перекочевала за спину. Я быстро спрятала предмет под одеждой, надеясь, что Тангар не заметит пропажи… хотя бы какое-то время. Мне должно его хватить, чтобы спрятать оружие. А потом пусть ищет сам, где потерял!
Хаг почувствовал, что я далека от него. Отодвинулся, размыкая наше объятие. Посмотрел также изучающе, глаза в глаза, а затем сказал:
— Тебя приятно целовать, Кира…
«Надо же! Почти комплимент!» — было подумала я, когда он добавил сухо:
— Но ты такая же как все женщины…
Не знаю, почему, но его слова задели меня. Зацепили за живое. Я ощутила, как ярость разливается по венам и прежде чем хаг смог продолжить свою неприятную речь, я вскинула правую руку и что было силы, залепила ему пощечину, выплюнув зло:
— Этого ожидал?
Лицо мужчины даже не дернулось, хотя удар вышел на славу. Внутри меня вскипела злость. Зачем же он, спрашивается, целовал меня тогда? Сравнивал? Или как понять эти слова?
А я-то дура…размякла! Сама потянулась за продолжением… И пусть причиной был его ножик, но все же! Он так меня целовал, а тут…
Черные глаза вспыхнули. Губы растянулись в улыбке, говорившей мне о том, что зря я ударила хага. Он не из тех, кто прощает подобное. Даже женщине!
Я застыла на месте, уже осознавая, что, возможно, совершила ошибку. Не сдержалась, когда это стоило сделать. Спасало одно, что рядом не было никого, что бы увидел это. И все же, я смотрела на полыхающие гневом глаза Тангара, и в голове моей крутилась одна мысль: «Сейчас ударит!». И он действительно, вскинул руку. Так резко, что я позорно дернулась всем телом, спеша отпрянуть в вечном, как само сотворение мира, инстинкте. Даже понимая, что при желании хагу не составит труда поймать меня и наказать, если решусь бежать прочь. Но он поймал мою руку, дернув на себя так, что я полетела ему на грудь, отчаянно взмахнув свободной рукой и надеясь, что нож не выпадет из своего «тайника». Ударившись, словно об каменную стену, ощутила едва заметное, неуловимое, как дуновение ветерка, касание пальцев к своей щеке. Сначала нежное, заставившее сердце пуститься вскачь. Такое ласковое и обманчивое. А затем Тангар схватил мой подбородок и хрипло произнес, наклонившись к моему уху: