- Хаим есть сказавший, что Израиль есть республика. Республика есть не имеющая принцесс. Если это есть всё, так ли это?
- Нет. Я укусила тебя за руку, и ты меня отпустил. Я кричала, звала отца, но он не слышал.
- Сны есть абсурдные иногда.
Я не верил в магию, но всё же взглянул на ладони. Ран или шрамов не увидел.
- А потом снова гавкнул Дваш, и папа посмотрел на него, а потом на меня.
- Дваш есть умеющий пробивать туннели во времени.
- Скажешь тоже, - она хихикнула, пытаясь всё же сохранить серьёзность. - Папа спросил, кто я такая. Я ответила, что я Мелона, только мне уже семнадцать. А он говорит, что Мелоне всего неделя от роду, и вообще, я - не она, раз на королевской лошади. А тут Дваш запрыгнул на лошадь, и лизнул меня в лицо. Я и проснулась.
- Ты есть просившая послушать, я есть выслушавший, а мы есть спешащие.
- Подожди! Ты в моём рассказе не заметил ничего странного?
- Я есть заметивший. Лошадь есть не сразу напавшая на всадницу, что есть не имеющая королевской крови.
- Это как раз ерунда. Наши лошади позволяют на себе ездить кому попало, вспомни хотя бы, как Дваш на них запрыгивал. Он что, король?
- Я есть допускающий это.
- Говоришь, что спешим, а сам тратишь время на идиотские шутки! Королевских лошадей можно водить в поводу, а можно залезть к ним в седло. Но - не одновременно!
- Я есть понимающий, что конюхи есть имеющие возможность их водить, и что принцы не есть работающие конюхами. Ты есть сказавшая, что это есть ерунда. А не ерунда есть что?
- Кронпринц Герхардт был уверен, что я не его дочь! Потому что я верхом на такой лошади! Понял?
- Я есть думающий так тоже. Мы с тобой есть уже обсуждавшие это. Хотя король Герхардт есть называвший тебя родной дочерью при мне. Но он есть вравший, наверно. Это всё есть не ерунда, так ли это?
- Дарен, пойми - мне очень важно знать, кто мой настоящий отец! Если бы Герхардт просто сомневался, отец он мне или нет, и увидел меня на королевской лошади, он бы, наоборот, обрадовался, что я точно его дочь.
- Этот Герхардт есть обитатель твоего сна. Он не есть Герхардт, что есть король сейчас.
- Но королевские лошади признают меня принцессой. Значит, мой отец - король или принц. Ведь я езжу на них не во сне!
Времени осталось настолько мало, что пришлось на неё тихонько рявкнуть, а потом пообещать, что обсудим это потом. Лона быстро проверила свой лук, сказала, что я отлично его собрал. Подвесила на спину колчан, а на плечо - скорострельный громовой арбалет, израильские десантники так его и носили. Я тоже обвешался оружием, и мы побрели к краю леса. Дваш, конечно же, побежал с нами.
Идти было недалеко, шагов десять, но я никуда не спешил, шёл медленно, стараясь шуметь как можно меньше. А по пути пытался понять, кто же всё-таки отец Лоны. Она - принцесса, лошади это подтверждают. С чернью они не церемонятся, а как различают - их дело. Выходит, трепещущие не знали о королевских лошадях, иначе вместо Ребекки подобрали бы девицу с монархом в родословной. Или не врали бы королю Гроссфлюса, что она принцесса. За скидку по кредиту король ввёл бы в династию иностранку-простолюдинку, ничего позорного в этом нет. Могла ли Ребекка к знакомству с Герхардтом уже быть отяжелевшей от кого-то ещё, и этот кто-то случайно оказался потомком неизвестного короля? Если верить Хаиму, Израиль - республика. Но некоторые республики раньше были монархиями. Не сильно надеясь на ответ, я спросил у Лоны, не было ли монархов в Израиле в прошлом.
- В Танахе написано, что в Израиле были цари, - сказала она.
- Цари есть кто? Танах есть что? - поначалу не понял я.
- Цари - это монархи. А Танах - это Священное Писание израильтян.
- Священное Писание израильтян есть Тора, так ли это?
- Тора - часть Танаха.
- Я есть понявший. Монархи Израиля есть правившие давно?
- Да. Пару тысяч лет назад.
Что ж, если так, всё сходилось. У королей обычно обильное потомство, и у их потомства - тоже. За две тысячи лет это потомство расплодилось во множестве. Тогда случайность - это не королевская кровь отца Лоны, а её отсутствие у Ребекки. Сказал об этом Лоне, а она ответила, что тётя Фанни, скорее всего, знает, кто отец. А если знает, то скажет. Или умрёт под пытками. Обсуждать пытки было неинтересно, и я выбросил эту тему из головы. Да и какая разница, кто её отец? С приданым в сто тысяч золотых у нас примут в принцессы кого угодно, даже если её мать незнакома с её отцом. Золото куда важнее родовитости. Есть вещи и поважнее золота, но о них в другой раз.
***
Я нашёл отличную позицию для наблюдения. Густые заросли кустарника выше моего роста на самом краю леса, мы сквозь них можем и смотреть, и стрелять, а нас с поляны не видно. Плохо, что кусты совсем не защищают от стрел, так что если по нам вдруг начнут стрелять, придётся прятаться за два больших дерева, растущих поблизости рядом друг с другом. Защита, конечно, надёжная, но ещё бы хорошо, чтобы кто-то подсказал, что мы вот-вот станем мишенями.
По моим прикидкам геликоптер должен был приземлиться в пятнадцати-двадцати шагах от нас. Я надеялся, что его входная дверь будет обращена к нам. Тогда я легко сосчитаю прилетевших и улетевших, а больше мне от них ничего и не нужно. Ещё бы Дваш не гавкнул, сейчас нам вовсе незачем пробивать туннели времени, но тут уж как повезёт. Лона сказала, что всё ему объяснила. Что ж, посмотрим, как он понял.
В лагере я не разглядел ничего интересного даже в подзорную трубу. Рахиль лежала на спине, закрыв глаза, но дышала. Если в ближайшее время ей не займётся толковый медик, дышать ей осталось недолго. Даже небольшая рана от когтей ирбиса может воспалиться от гнилого мяса и прикончить пострадавшего, а пасть крокодила уж точно не чище когтей ирбиса. Рядом с Рахилью сидел Хаим, держа её за руку. Раненую ногу он перевязал какими-то тряпками, ведь бинтов у них не осталось, аптечка ускакала на перепуганной лошади. Рядом с ним лежал свежевыструганный посох, замена костылю. Зачем тратить время на костыль, если раненых вот-вот заберут в госпиталь?
Рэб Иегуда и Юдифь стояли чуть в стороне и разговаривали тихо, но нервно. Лона их не слышала, а я слышал, но ничего не разобрал. Юдифь нервничала и постоянно поглядывала на левое запястье, там красовался браслет с каким-то украшением. Рэб Иегуда иногда хватал её за руку и тоже смотрел на браслет. Украшение, наверно, было хронометром, хоть я никогда таких не видел. А мой хронометр показывал, что полдень наступил восемь минут назад, так что понятно, из-за чего они переживали.
Приближение геликоптера первым услышал Дваш. Он насторожил уши и повернул морду примерно на юг. Я его погладил и ещё раз попросил молчать. А через пару минут сам уловил знакомые звуки. Мы не боялись, что нас увидят сверху - кроны деревьев сплетались у нас над головой. Приземлились они примерно там, где я и ожидал, но вход оказался к нам под углом, не очень удобно. Мотор затих, лопасти остановились, дверь открылась, и оттуда выпрыгнули десантники, у всех чисто выбритые лица и головы, а у некоторых под мундирами виднелись зачатки груди. Их было пятеро, но я не видел офицера. Эти бритые головы годятся пробивать каменные стены, но больше ни для чего. Рядом с ними Хаим выглядел профессором. Таких бойцов никто не пошлёт в рейд без присмотра. Офицер ещё в геликоптере. А в таких войсках офицеры - тоже бойцы.
Радостный рэб Иегуда подбежал к десантникам и что-то затараторил одному из них. Тот безразличным тоном что-то у него спросил. Я взглянул на Лону, она показала на уши. Всё по-прежнему - я слышу, но не понимаю, она бы поняла, но не слышит. Рэб Иегуда показывал в сторону реки, наверно, они обсуждали, куда мы уехали. Сходите по следам, ребята, мысленно просил я их, и форсируйте реку вброд. Приключения уже вас ждут. Зря мы, что ли, рисковали, прокладывая ложный след?