— Попало, — призналась она.
— Бывает, — вздохнула я. — Очень ругал?
— Очень. — И Гретта вновь уставилась на воду. — Лебеди тоже сегодня не приплыли…
Каждый год в Академию выводить птенцов прилетала лебединая пара. Даже огораживающие территорию заклинания немного изменили, чтобы птицы могли попасть на Лебединый Пруд.
— Ну что за день такой! — добавила девочка в сердцах.
— И не говори, — согласилась я. У меня тоже случались дни, когда лучше оставаться в своей комнате, не высовываясь наружу. — Но, наверное, лебеди в этом году больше не приплывут. Они улетели в теплые края и деток своих забрали. Скоро наступит зима, а у них нет таких шубок, как у нас. Но там, за морями, им будет тепло. — Затем, спохватившись, сказала: — Меня Джой зовут. Вернее, Джойлин, но ты можешь называть меня Джой.
— Я Гретта, — важно произнесла девочка.
— Знаю, — улыбнулась я. Затем все же спросила: — Почему ты здесь одна? Где твоя гувернантка?
Назначенная встреча меня порядком тревожила. Ее время уже подошло, а кроме Гретты никого в этом месте не оказалось. Но то письмо не могла оставить расстроенная маленькая девочка — нет, это невозможно!
— Мисс Мэри? — дочь лорда Гамильтона уставилась на меня серыми глазами в окружении длинных темных ресниц. — Я от нее сбежала.
— Но почему?!
— Потому что она очень злая, — пожала плечами девочка. — Кричит на меня все время, называет разбойницей и дрянной девчонкой. А еще говорит, что я своими приступами ее до приступа доведу.
— Приступами? — растерялась я.
— Мне часто снятся кошмары, — призналась Гретта. — Даже когда я не сплю, я тоже их вижу. Тогда я очень пугаюсь, а заодно пугаю и мисс Мери.
— А папа… Твой папа знает о твоих приступах?
— Конечно же, он знает! Я его тоже много раз пугала. Но папочка ничего не может с этим поделать. Ни он, ни другие маги, которым он меня показывал.
И я сочувственно покивала. Потому что меня тоже мучали постоянные кошмары.
Во всем была виновата война.
Два года в оккупированном городе, когда повсюду зверствовали солдаты Угроса и маги-отступники, не прошли для меня даром. Это было ужасное время, из которого, слава Богам, я почти ничего не помнила. Даже своего старшего брата, погибшего в Ливанте, я тоже забыла.
Знала только, что его звали Патрик и что его убили солдаты Угроса.
Не помнила я ничего потому, что мама с папой попытались мне помочь. По их словам, я дошла до такой степени нервного истощения, что застыла на грани жизни и смерти. Именно поэтому им пришлось отвезти меня к столичным магам-менталистам, которые по их просьбе стерли мне память.
Хорошо постарались — убрали все воспоминания о двух годах оккупации Ливанты и моем брате, но для этого им пришлось стереть еще и мое детство. Моя жизнь началась с одиннадцати лет, после того как родной город освободили наши войска и мы с родителями перебрались в столицу.
Но все равно, пусть я почти обо всем забыла, по ночам меня продолжали мучить кошмары. Из-за них я частенько просыпалась в поту, с больной головой и бешено стучащим сердцем, а затем выслушивала от Лиззи, что снова не давала той спать.
Сейчас передо мной сидела девочка, тоже пережившая кошмар — смерть своей матери, которую, вполне возможно, убили у нее на глазах.
— Мне очень жаль, Гретта! — произнесла я. — Очень и очень жаль. Знаешь, я тебя прекрасно понимаю.
Мне захотелось ее обнять, но я не решилась дать волю своим чувствам. Подумала, что нашему ректору вряд ли это понравится. Как и то, что его дочь снова сбежала.
— Думаю, тебе все же стоит вернуться домой, — добавила я, — чтобы твой папа не рассердился еще сильнее. К тому же мисс Мэри сейчас за тебя очень переживает. Мне кажется, она добрая, но умело это скрывает. Давай-ка я отведу тебя в ваш коттедж, а то твоя гувернантка, наверное, с ног сбилась…
— Не пойду я домой! — покачала головой девочка. — И к мисс Мэри я тоже не вернусь, потому что никакая она не добрая. Наоборот, она очень злая и специально делает, чтобы мне было больно. Вот, бантики завязала так, что они мне очень жмут… Я сказала ей, что мне больно, но она стала кричать, что я все придумываю и хочу специально ее позлить.
Я посмотрела на стянутые лентами косы девочки. Вернее, на ее натянутые волосы и покрасневшую под ними кожу. Гретта Гамильтон была права — ее гувернантка оказалась еще той злыдней!
И пусть я понимала, что это не мое дело, вернее, что мне нельзя вмешиваться в дела Гретты и Берка Гамильтона, но руки потянулись к ее косам.
— Сейчас я их переплету, — пообещала я девочке, — а потом мы с тобой пойдем и найдем твоего папу. Скажем ему, что тебе нужна другая гувернантка, раз уж эта не справляется со своими обязанностями.