Ричард даже не вспомнил, что пообещал вести ее к столу. Теперь его внимание было целиком сосредоточено на мисс Уэверли.
Прежде чем кто-либо заметил ее душевное состояние, Генриетта поспешно покинула бальный зал и бросилась бежать куда глаза глядят, не разбирая дороги. Она рывком распахивала двери и с силой захлопывала их за собой, чтобы только заглушить веселые звуки музыки, которые, казалось, самим своим звучанием насмехаются над ней.
Каким-то чудом ей все же удалось выйти на свежий воздух, но она по-прежнему слышала музыку, под которую они танцуют. Она подошла к окнам, свет из которых лился на каменные напольные плиты террасы, хотя точно знала, что, если посмотрит внутрь, снова увидит их вместе. И им дела нет до того, что она где-то рядом мокнет под дождем и замерзает.
Лишь убедившись, что никто ее не видит, Генриетта дала волю слезам.
Выплакавшись, взяла себя в руки и собралась вернуться обратно в бальный зал, будто ничего особенного не произошло. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то догадался о том, что она страдает от неразделенной любви, ведь это так жалостливо. Если бы Генриетте встретилась девушка, плачущая потому, что понравившийся ей мужчина танцует с другой, более красивой девушкой, в ее сердце не всколыхнулось бы сострадание. Она бы посоветовала этой воображаемой страдалице сохранять гордость и проявить твердость. Для этого следовало, осушив слезы, вернуться в бальный зал и самозабвенно протанцевать остаток вечера.
К сожалению, от осознания того, что она поступилась всеми своими принципами ради Ричарда, на глаза Генриетты снова навернулись слезы. Как она позволила ему так обращаться с собой? Она ненавидела саму себя за то, что бегает за мужчиной, а еще больше за полное отсутствие женственности. Надеть красивое платье и уложить волосы оказалось явно недостаточно. У нее не было обаяния, присущего Милдред или мисс Твининг, не говоря уже о мисс Уэверли.
Когда вторая волна слез пошла на спад, на террасе появился лорд Дебен.
Генриетта тут же осознала, что если и есть что-то похуже проявления слабости и слез посреди бального зала, так это когда мужчина, подобный ему, застанет тебя плачущей в одиночестве. Это она поняла раньше, когда увидела, как его полуприкрытые глаза осматривают гостей с плохо скрываемым презрением. Генриетта вовсе не намеревалась предоставлять ему возможность посмеяться над ней лично, когда она была не в состоянии справиться с ситуацией.
Все же сейчас ей вспомнился момент, когда лорд Дебен подставил свое непроницаемое лицо под струи дождя, будто стремясь смыть что-то. Она тогда задумалась, не гложет ли и его печаль, столь же всеобъемлющая, что и ее собственная. Но затем он вынул часы и повернулся к свету, посмотреть, который час. Генриетта никогда не видела мужчину более непостижимого, изнывающего от скуки и столь непреклонного.
Испытав к нему внезапный прилив сочувствия, она задалась вопросом: какая печаль выгнала его под дождь? И очень радовалась, что он ее не заметил. Такому мужчине не понять, зачем она сбежала и оплакивала свое разбитое сердце. Скорее всего, он просто посмеялся бы над ней.
– Мисс Гибсон, – твердо произнес Дебен. – Не будете ли вы столь любезны слушать внимательно?
– Приношу свои извинения, – покаянно отозвалась она. – Я задумалась.
– Я заметил, – презрительно хмыкнул он.
Он не только заметил, но и очень разозлился столь явному невниманию, поскольку привык, чтобы люди ловили каждое сказанное им слово. В особенности женщины.
– Смею предположить, вы заново переживали ситуацию, в которой мисс Уэверли заставила вас поверить, что больше не представляет для вас опасности. Поверьте мне, вы заблуждаетесь.
– Я заблуждаюсь, а вы всегда правы, вы это хотите сказать? Даже не пытайтесь уверить меня, что знаете, о чем я думала.
– Ну, это совсем не трудно. У вас очень выразительное лицо, а я наблюдал за всеми отражающимися на нем эмоциями. Томление, отчаяние, гнев, после чего вы решительно вздернули подбородок, я сразу уверовал, что вы намерены не дать ей себя победить.
– Все… совсем не так… – запинаясь, возразила Генриетта.
– И сердце у вас, значит, не разбито? Не вы ли мне говорили, что только бесхребетная плакса может дать волю слезам?
Заслышав из уст Дебена собственные слова, Генриетта поморщилась.
– Возможно, я сказала больше, чем следовало бы, по чрезвычайно личному вопросу… – Она никому не рассказывала о Ричарде, и, если повезет, ей удастся и дальше скрывать от всех эту печальную историю. – Но это не дает вам права насмехаться надо мной.
– Насмехаться над вами?
Он наградил ее пронзительным взглядом. У нее очень расстроенный вид, и его раздражение по поводу того, что она думает о чем-то своем, вместо того чтобы внимательно слушать его, быстро улетучилось.
– Ничего подобного. Я восхищаюсь вашим боевым настроем. Если кто-то попытается одержать над вами верх, вы немедленно дадите отпор, не так ли? Точно так же, как вы возникли из-за тех горшков с цветами, чтобы заступиться за меня, решив, что ситуация складывается не в мою пользу.
«Никто никогда не делал для меня ничего подобного», – мысленно добавил он.
Хотя сейчас она и пожимала плечами, будто ничего особенного не произошло, но не стала отрицать, что ее поступком руководило некое… сочувствие к нему, желание помочь.
Осознание этого вызвало в Дебене странное ощущение. В действительности ему бы следовало оскорбиться. Виданное ли дело, мисс Гибсон решила, что он нуждается в помощи! Но он почему-то совсем не испытывал подобного чувства. Когда он смотрел на нее, она не вызывала раздражения, он же ощущал в душе теплоту к единственному человеку, попытавшемуся бескорыстно защитить его.
– И теперь я у вас в долгу, мисс Гибсон, а я привык отдавать долги. Поэтому я хочу стать вашим другом.
Заслышав эти слова, девушка удивленно заморгала.
– Так вот, повторяю, мисс Уэверли непременно попытается причинить вам зло при первом же удобном случае. Она из тех, кто без угрызений совести воспользуется своим положением в обществе, чтобы не позволить вам добиться цели, которую вы поставили перед собой, приехав на сезон в Лондон.
Генриетта горько рассмеялась.
Лорд Дебен бросил на нее резкий взгляд.
– Вы хотите сказать, она не сможет навредить вам еще больше. Неужели уже отомстила? Проклятие! Не ожидал, что она окажется настолько проворной.
– Нет… Вы не понимаете…
Генриетта полагала, что, объясни она ему все, он не поймет. Не такой человек. Он может сколько угодно уверять, что является ее другом, но при этом остается тем, кто заявил, что просто останется в сторонке наблюдать за тем, как женщина совершает социальное самоубийство, нежели чем поступит как настоящий джентльмен.
– Прошу вас принять как должное тот факт, что мисс Уэверли не сумеет предпринять ничего хуже того, что уже сделала. Я искренне благодарю вас за заботу, однако нет нужды и дальше продолжать эту… экскурсию.
Они как раз приближались к повороту, за которым находился выход.
До того как они оказались в парке, Дебен решил, что уделит мисс Гибсон ровно столько времени, сколько требуется, чтобы выразить благодарность, предупредить об опасности и предложить помощь. Он думал, одного круга по парку будет вполне достаточно.
Однако вместо того, чтобы направить экипаж в ворота, Дебен начал еще один круг.
Только он, а не эта нахальная, неблагодарная непостижимая мисс Гибсон, будет решать, когда закончить прогулку.
Глава 4
– В ту ночь вы поехали домой. С тех пор не появлялись ни на одном из приемов, где мисс Уэверли считает себя королевой. Следовательно, что бы она вам ни сделала, это случилось до того, как вы поспешили мне на помощь.
Королева? О да, самое подходящее для мисс Уэверли определение. Генриетта наблюдала за ней всего один вечер, эта девушка, несомненно, воспринимала восхищение мужчин как нечто само собой разумеющееся. А такие влюбчивые деревенские молодые люди, как Ричард, и вовсе, похоже, выстраивались в очередь, чтобы признаться, как они очарованы ею.