– Вы всегда хотели только меня? Даже когда я…
– Даже когда вы нарядились в нелепые одежды, чтобы проучить меня, – угрюмо подтвердил он.
– Так почему в таком случае вы пытаетесь найти способ избавить меня от данного слова? Я же сказала, что выйду за вас, не отступлюсь.
– Этого недостаточно. Я полагал, что этого хватит, но ошибся.
Отвернувшись от нее, он обеими руками схватился за каминную полку, опустив голову, словно держал всю тяжесть мира на своих плечах.
– Черт побери, вы, должно быть, единственная женщина в Лондоне, настолько невинная, чтобы не понять, как отчаянно я пытался соблазнить вас. В какие дебри забрался, чтобы довести дело до конца. Я опутал вас чувственной паутиной, заманил в ту комнату, заставил воспылать безумной страстью, и все для того лишь, чтобы лишить девственности. Неужели вы этого до сих пор не поняли?
– Нет, я…
Пораженная его словами, она откинулась на спинку дивана. Значит, в ту ночь он вовсе не намеревался с ней попрощаться. Напротив, пытался единственным известным ему способом не допустить, чтобы она разорвала их отношения.
И все же не довел начатое до конца.
– Так почему же вы остановились тогда?
– Вы улыбнулись мне, – со стоном признался он. – Смотрели на меня такими доверчивыми глазами. Как я мог предать ваше доверие, лишить права выбора после того, как вы продемонстрировали, насколько это важно. Именно в тот момент я осознал, что хочу не просто обладать вами и заставлять делать то, что нужно мне. Я хотел, чтобы вы… – Он помедлил. Костяшки пальцев побелели. – Я желаю невозможного. Я хочу, чтобы вы любили меня.
– Ах, это… – с губ Генриетты сорвался едва слышный всхлип, – это же восхитительно!
– Что? – Дебен повернулся к ней так быстро, что на мгновение потерял равновесие и был вынужден схватиться за каминную полку, чтобы не упасть. – Что именно вы находите восхитительным?
– Вы захотели меня настолько сильно, что пошли на такие жертвы. Беспокоились обо мне и поставили мои интересы превыше своих. Представляю, чего это стоило.
– Да. Ведь в ваших глазах я – эгоистичный ублюдок, – горько ответил лорд Дебен.
– Но если все, что вы говорите, правда, – воскликнула Генриетта, внезапно озадаченная одним несоответствием, слишком бросающимся в глаза, – отчего же тогда вы не посватались ко мне в традиционной манере? Зачем понадобилось все так усложнять?
– Потому что вы отказали бы мне, – уверенно отозвался он. – Да и как иначе? Вы и пяти минут не провели в городе, как узнали о моей репутации. Как может девушка с высокими моральными принципами всерьез рассматривать возможность связать жизнь с таким закоренелым ветреником?
На лице Генриетты появилось задумчивое выражение.
– Мне всегда было интересно узнать, отчего вы считаете себя воплощением зла. Вы ведь, подобно другим мужчинам вашего положения, не завсегдатай публичных домов, не держите армию любовниц, от которых избавляетесь вместе с их незаконнорожденными детьми, едва только они вам наскучат. Я никогда не замечала, чтобы вы злоупотребляли спиртным.
Дебен поморщился от отвращения.
– Я не привык мутить сознание. Алкоголь притупляет чувства и делает дураками мужчин, которых при иных обстоятельствах я мог бы уважать. Неужели вы хотите, чтобы в обществе меня считали идиотом? – Он взмахнул рукой. – Но, подобно прочим мужчинам моего положения, я получил первый сексуальный опыт в борделе. Однако очень скоро я осознал, что слишком брезглив, чтобы становиться завсегдатаем подобных заведений, и завел целую армию любовниц, хотя и это быстро сошло на нет. Есть в подобных отношениях что-то торгашеское.
– О, понимаю! Замужняя женщина, по крайней мере, искренне жаждет заполучить вас для себя самой, а не из-за того, что вы могли бы ей преподнести в качестве подарка.
– Вы возносите эти связи на такую высоту, на какую им никогда не взлететь, – скрипнув зубами, отметил Дебен. – Вовсе они не хотели меня, а просто мечтали заманить в свою постель кого-то, кто сумел бы развеять скуку, которую они испытывали с собственными мужьями. И не нужно меня оправдывать. Я обращался с ними омерзительно. Раздевая их догола, одновременно демонстрировал им, сколь глубоко презираю их за нарушение брачных обетов. И им это нравилось, – добавил он, скривив губы. – Чем грубее я с ними обходился, тем громче гремела молва о моих способностях восхитительного любовника.
Генриетта покачала головой:
– Не понимаю, как вы довели себя до такого жалкого состояния? Почему просто не…
– Что? – Он горько рассмеялся. – Какой у меня был выбор? У меня здоровый сексуальный аппетит, но при этом я в высшей степени не переношу женщин. Как людей, – быстро добавил он, заметив, как глаза Генриетты округлились от удивления. – Зато я наслаждаюсь женскими телами. Жажду удовлетворения, которое могу обрести только в постели. Но что касается формирования уз за пределами спальни… – Он отрицательно покачал головой. – Поверить не могу, что говорю с вами на такую грязную тему. В свое оправдание могу сказать лишь, что вы с самого начала обладали властью надо мной, заставляя выбалтывать мысли, которые мне без труда удавалось скрывать от всех прочих. Но этого недостаточно. Скорее еще один грех в моем длинном списке.
– Мы же собираемся пожениться, – негромко возразила Генриетта, – поэтому можем разговаривать друг с другом на любые темы. А из того, что вы мне рассказали, я могу заключить, вы давно воюете с самим собой. Нет ничего дурного в желании, чтобы женщина любила вас и только вас. Как и в неприязни к публичным домам. Как и в посещении любовницы, если не удается найти женщину, с которой можно построить серьезные отношения. Лорд Дебен, – объявила она, поблескивая глазами, – я склонна считать, что вы наделены многими моральными качествами, которые тщательно скрываете от общества.
– Глупости! – Он выпрямился, словно оскорбленный тем, что Генриетта заподозрила наличие у него скрытых моральных качеств. – Вот еще один пример того, почему я не должен был делать вам предложения. Вы не готовы посмотреть правде в лицо. Вместо этого продолжаете искать во мне что-то хорошее, даже зная, что ничего подобного не отыщете.
– И это я слышу из уст мужчины, который не стал покушаться на мою невинность, даже когда был настолько возбужден, что наверняка испытывал болезненные ощущения? Мужчина, лишенный благородства, получил бы, что хотел, а потом, скорее всего, отбросил бы свою жертву прочь.
– Откуда вам известно о подобных вещах?
– У меня четверо братьев, – криво усмехнувшись, напомнила Генриетта. – И двое старших зачастую вели себя не столь сдержанно, как следовало бы, хвастаясь своими любовными приключениями. Они разговаривали друг с другом, возвращаясь поздно ночью из таверны и забывая о том, что мое окно может быть открыто, а я бодрствую.
– И тем не менее, – не сдавался Дебен. Оттолкнувшись от камина, он зашагал к буфету. – Мне не следовало обнажать перед вами свою страсть. – Он взял графин. – Это неправильно. – Со стуком поставил графин обратно. – Я недостаточно хорош для вас. В конечном счете именно в этом мы с вашим отцом единодушны.
– С моим отцом? Вы знакомы с ним?
– А где, черт побери, я, по-вашему, пропадал последние две недели? Или вы по-прежнему станете утверждать, что вас это совершенно не касается? – горько спросил он, разворачиваясь и бросая на нее сердитый взгляд.
– Нет, – ответила она, совершенно очарованная всегда таким сдержанным, обходительным и утонченным Дебеном, терзаемым эмоциональным кризисом.
– Мне хотелось бы знать – очень хотелось, – где вы были и что делали, особенно теперь, когда я начинаю подозревать, – смущенно произнесла она, – что, вероятно, не в каком-нибудь тайном любовном гнездышке, получая от другой женщины то, что не пожелали взять у меня.