— А делаешь здесь что?
— Вы мне не поверите, но я... я передумал.
Он достаёт из кармана подвеску и протягивает, прижав уши к белёсым волосам. Будто молодая эрла прямо сейчас отрубит ему руку.
Её теплые, мягкие пальцы касаются его кожи.
Он чувствует её кровь, бегущую по венам, даже несмотря на то, что его ладонь тверда, словно камень.
Сердце ёкает.
Клара забирает подвеску, усмехается и будто бы собирается уезжать.
Эрик таращится на неё, открыв рот.
— Что теперь?
— Ты пойдёшь назад, в свой воровской бродячий квартал. А я, — она достаёт револьвер, — подумаю, стрелять или нет.
Она бы может и могла растянуть интригу, заставить его идти по снегу на деревянных ногах, но Марк не настолько её разозлил.
Да и Эрик по какой-то причине нравится ей.
Дома он, наверное, отхватит от своих...
— Шутка, — выдыхает Клара, — я рада, что ты передумал. Будем считать, что и не украл вовсе.
— Правда? — глаза его становятся влажными. — Моя леди, я уже совсем не понимаю вас.
— Тебя ведь нужно было немного проучить... Думаешь, это слишком? — она выгибает бровь.
Но не издевательски, а словно искренне желая знать, не перегнула ли палку по его мнению. Это трогает его ещё больше.
— Но... — шепчет он. — Это всё? Правда всё?
— Думаешь, нужно ещё?
— Ну леди...
Клара смеётся и вновь протягивает ему ладонь.
— Забирайся.
— Я не понимаю.
— Подберём для тебя что-нибудь в замке. У меня есть и более ценные вещи, чем эта... Мне, знаешь... мне нужен союзник.
— Разве же вор годится на эту роль? — Эрик спрашивает горько.
— Тот, который пожертвовал своим статусом? Определённо годится.
Ферсвин улыбается и на удивление ловко забирается на Ворона.
Марк приближается, он выдыхает, заметив Клару:
— Успел...
Но слово оборачивается проклятием. В тот же миг его конь натыкается словно бы на невидимый барьер.
Он не может ехать дальше и рычит от отчаяния, бросая взгляд на строптивую, гордую, упрямую и такую... такую...
Сердце будто камнем проваливается вниз.
Её заслоняет снежный вихрь.
Вдалеке звучат песни ферсвинов.
Он не видит, но знает точно — они окружают её.
Глава 11. Не нравится жених? Есть хряк!
Марк стискивает пальцы в кулаке и даже не морщится, когда замечает багровые капли крови на снегу.
Стекающие с его руки.
Пробитой насквозь чёрными когтями.
Он отпускает коня, решая не тратить время на то, чтобы позвать на помощь. Белок вернётся, и едва ли Вельвету нужны будут какие-то пояснения.
Через барьер не пройти обыкновенному человеку. Но чему-то среднему позволено гораздо больше. Он, хоть и не свинья, но далеко не ушёл.
Клара не должна увидеть его таким. По крайней мере, не сейчас. Но что важнее — дурацкие традиции или её жизнь?
— Глупая, маленькая… — шепчет он, неотрывно глядя в ту сторону, где видел её в последний раз.
Ему нужно несколько мгновений, чтобы настроиться. Злость помогает, глаза сверкают серебром, длинные пальцы скользят по пуговицам рубашки.
На горячей коже мгновенно плавится снег.
Он скинул куртку и всё прочее, что успел.
Остальное разорвалось в клочья.
В одно болезненное и сладострастное мгновение.
Сломались и восстановились в нечто новое кости. Он стал выше, больше, сильнее. Но под когтистыми лапами не проваливается снег. Марк рычит и стрелой пересекает барьер.
«Маленькая, глупая, нежная… — мечется в мыслях. — Маленькая… моя…»
От ферсвинов можно ожидать чего угодно, но всё же в своём волнении он перегибает палку.
Прекрасно понимает это.
И не может остановиться.
***
Эрик вцепляется в подол платья Клары, стискивая зубы от досады. Не из-за того, что наверняка должен будет объясняться, но потому что его леди увидит…
Это.
Яркие шатры, которые внутри гораздо больше, чем кажется снаружи, повозки, костры, дымящаяся каша в котелке и… пляшущие ферсвинки, среди которых и его мать.
Клара впивается в каждую деталь острым взглядом и усмехается из-за того, что с подсвинком они, похоже, поменялись местами.
Теперь перед ней предстаёт его мир. Шумный, яркий и громкий.
Ведь эти… милые женщины ещё и поют.
Эрик столбенеет, заметив, что на лице молодой эрлы вместо отвращения и страха — восторг. Она наблюдает за всем с лукавым любопытством. Ей интересно.
Ей интересен его глупый, маленький мир!
К тому же, отвратительный, душный и опасный.
— Какие все дружелюбные, — шепчет Клара. — Или, — выгибает она бровь, — они поют о том, что с радостью обглодают мои косточки?
Эрик сглатывает.
— Нет, моя леди, гораздо хуже.
Ферсвинки вполне себе красивые, если она что-то в этом понимает. У всех длинные и густые, чёрные как смоль волосы, что едва заметно отливают благородным красным цветом. Глаза одинаковые, различаются только расположением. Рты тоже не особо разнообразны, но вот очаровательные пятачки блещут множеством форм и размеров.
Только так, признаться, Клара и может их различать.
Мелькают перед глазами бесконечные слои юбок, зудят и клубятся в воздухе песни, рождаются и умирают алые выкрики.
Голова начинает кружиться.
Сердце бьётся в такт почти неуловимого рассудком ритма.
— Что же может быть хуже? — отзывается Клара.
Она помнит о револьвере.
И о том, что и без него может за себя постоять.
— Может быть, скажем, что ты всё-таки украл подвеску?
— Хотите её мне отдать?
— Нет, ни за что. Её должен был застегнуть на мне отец… — отвечает, не сводя взгляда с самой бойкой ферсвинки. — Но я могу сказать, что ты её продал, а деньги спрятал…
Обычно серьёзный Эрик не выдерживает и фыркает.
— Что? Как это мне поможет?
— Ну, смотри… Они решат, что ты бы им не сказал о том, что получилось специально, чтобы прикарманить деньги себе. Получается, ты украл не только у меня, но ещё и у них, понимаешь? Это ведь двойная кража. Разве тебя не похвалят? Или ещё можно сказать… Ну, например, что та игрушка, которую я тебе подарила — самая ценная штука клана Харш, передающаяся из поколения в поколение и тогда…
— Откуда вы знаете? — шепчет Эрик каким-то странным, подавленным голосом.
— Знаю что?
— Что это бы помогло?
— Да я ведь просто… — Клара всё ещё не отводит взгляд, хотя и понимает, что ещё немного и грохнется в обморок из-за всей этой пестрящей атаки. — Развлекаюсь, чтобы скрасить томительное ожидание момента, когда эти дамы, наконец, прекратят меня… — тонкая, очаровательная усмешка, — нервировать.
— Нет, — качает головой Эрик, будто не слыша её. — Вы знали, вы предлагаете, потому что знаете, что они… они…
Клара всё-таки сдаётся и отводит взгляд от безудержной пляски.
Потому что Эрик важнее.
И потому что ещё минута промедления грозила бы тошнотой со всеми её последствиями.
Если бы тут был Вельвет, он бы умер на месте, заподозрив самое ужасное, что может быть с девушкой её положения.
Такой уж он, её отчим. Общается с противоположным полом так, будто это совершенно другие существа, неземные и даже слишком земные одновременно. Пытается угодить и каждый раз ставит этим её и себя в неловкое положение.
«Клара, ты бледная, у тебя что… начинается? Позвать врача? Не начинается? Клара, как ты могла!»
Она фыркает и всё же возвращает внимание подсвинку, который, наконец, договаривает свою мысль:
— Они тупые.
— Что? — она на миг теряется.
— Они бы правда повелись на ваш обман, моя леди.
— Да?
— Ага, и теперь вы будете думать, что и я…
За всем этим она не сразу замечает, что ферсвинки больше не пляшут, но медленно, тихонько подступают всё ближе.
— Ах, какие у эрлы волосы! — проговаривает одна из них.