О, каков нахал!
Клара едва сдерживается, чтобы не броситься на него и не заорать прямо в лицо! Они делали так в детстве чёрт знает почему — сейчас и вспоминать об этом стыдно.
Незнакомому мужчине она, может быть, и показалась бы загадочной, интересной, умной, смелой... Недосягаемой.
Но для Марка Харша Клара словно открытая книга.
Как же, как же, как же это бесит!
Да, может она и хотела бы молча дойти до Утёса, задрав голову, будто ничего особенного не произошло. А затем прижать к стене Вельвета и часами допрашивать его о всяких мелочах нового мира, узнать всё, что поможет ей не выглядеть глупо.
С почти отцом это уместнее, чем с Марком.
Перед ним она не так боится показаться уязвимой.
Клара бы попросила (или даже приказала) устроить себе экзамен, и только после успешного прохождения осмелилась бы вновь взглянуть на жениха, точно зная, что он не сможет выставить её на посмешище, что каждый намёк она поймёт и при каждой шутке сможет заткнуть его ухмыльчивую пасть.
Но, во-первых, это невозможно.
А во-вторых, в этом нет смысла, ведь он будет упиваться тем, что легко и непринуждённо предсказал все её дальнейшие шаги.
— Мы год не виделись, — напоминает ему Клара, надеясь, что он не замечает лёгкую дрожь в голосе, — ты совершенно меня не знаешь.
— Ну да, — усмехается Марк.
Клара открывает рот, чтобы ответить ему кое-что очень, очень неприличное, что в таких случаях частенько слышала от Орка, но сдерживается.
Впрочем, когда-то давно они соревновались с братцем в освоении бранных слов. И одно ей даже подсказал Вельвет...
Интересно, не хватились ли их уже?
— Я не могу поверить... — Клара даже забывает о том, чтобы контролировать, как она выглядит со стороны. Лицо багровеет от гнева. — Как вы все могли мне врать столько лет?
Марк кивает, будто бы ожидал этого разговора и даже готовился к нему.
— Это решение твоего отца. Твоего родного отца.
— Боже... — она снимает шапку, чтобы переплести косу, которая её раздражает и чем-то занять руки. — Он ведь давно мёртв...
— И всё же никто, кроме него не может такое решать, ведь в нём текла кровь клана Харш. Твоя мать иностранка, мой отец из дальней ветви. Остаёшься лишь ты, но тебя было невозможно спросить об этом, — он усмехается, — не нарушив его волю.
Она качает головой, не сразу находя слова для ответа.
— Но... Зачем это всё? Чтобы... что?
Марк выдыхает, сдвигает брови как-то неодобрительно и подходит к ней ближе. Клара не успевает шарахнуться в сторону. Её голова оказывается в его горячих ладонях.
— Что ты делаешь?
— Уши, — хмыкает он.
— Да, это уши.
— Простудишься.
Она замирает, в груди что-то ёкает, становится как-то не по себе.
Он вот так собирается стоять рядом весь разговор?
Наблюдать за её реакциями, словно под лупой?
Клара хмурится и прикладывает двойное усилие, чтобы как можно быстрее заплести косу, нацепить шапку и сбежать от его пристального, смущающего взгляда подальше.
Марк не обращает на её торопливые движения никакого внимания.
— Я не самый просвещённый в истории клана, — тянет он. — Но так уж повелось с древних времён. Вроде как случайно получилось, что наследница, оставшись сиротой, была изолирована от внешнего мира и ничего не знала о магических правилах. Говорят, её воспитывала крольчиха.
Клара хмыкает и выгибает бровь.
Да, ей в детстве определённо не рассказывали эту сказку.
— И в момент инициации она получила редкий, сильный дар огненной стихии, и с его помощью из пепла возродила клан Харш.
— И неужели с тех пор всегда держали детей в неведении?
— Так говорят. Именно для этих целей построен Утёс. Здесь легче всего держать людей в изоляции. А большинство местных — родовые слуги, которые никогда не пойдут против воли господ.
— Я не считаю, — подумав, отвечает она, — легенду веским основанием для...
— Дело не только в том, что ты должна получить силу. Магия сложная штука. С большой силой достаются и большие ограничения. Кто-то не может выйти на улицу днём, ведь лучи солума становятся губительны. Кто-то не может пересекать границы страны и даже иметь контакты с иностранцами. Считай это аллергией, побочным эффектом магии.
— Поняла.
— Так вот...
— Погоди, — Клара, наконец, натягивает на уши шапку, но чёртов Марк не отступает, он берёт в ладони её руки и греет красные пальцы. Вообще-то зима Дагарда довольно тёплая, но эрла слишком хрупка даже для неё. — Значит, некоторые становятся... ну...
У неё маленькие, хрупкие костяшки. Их можно было бы сломать лишь подушечками пальцев слегка надавив. И Марк с нежностью касается их обжигающе-горячими губами.
У Клары перехватывает дыхание.
— Да, — отвечает он, — это моя цена за магию. Весьма скромная, учитывая, что за год я научился контролировать себя полностью. Это одна из причин, почему я не задержался в замке в тот раз. Не хотел навредить. Хотя для Марлен было важнее, чтобы ты не узнала обо всём раньше времени.
Клара пытается выдрать пальцы из его хватки, но ничего не получается.
Ей не хочется выдавать свою неловкость.
Или странно ничего не говорить?
Как надо себя вести?
Если она не покажет, что ей это не нравится, он подумает, что всё в порядке?
Или раз он теперь её жених — это нормально?
Она закусывает губу, он, хоть и собирался что-то сказать по теме, отвлекается.
— Что, отпустить?
Теперь как-то и неловко, ведь он сделал так, что при любом раскладе она останется маленькой мышкой в чужой власти, решение будет не за ней, но признание поражения будет приветствоваться.
Чёрт.
На снегу в нескольких шагах от них, переговаривающихся так, будто обсуждают большую тайну (на пустыре, где никого нет, да), Клара замечает что-то чёрное. И — слава небесам! — использует это, как повод переключить внимание с вынужденной близости на...
— Смотри, это кролик!
Марк, такой серьёзный, едкий и горячий, выгибает бровь и переводит взгляд туда, куда Клара указала, вполне рассчитывая ничего там не обнаружить.
— То крысы, то кролики... что ж за силу ты в итоге получишь? — шепчет он.
Но быстро понимает, что зря, ведь по снегу и вправду скачет увесистый чёрный кролик с великолепными ветвистыми рогами и крыльями в расцветку шерсти.
— Вольпер! — улыбается Клара, будто совершенно забыв о том напряжении, что досаждало ей минуту назад. — Это добрый знак. Они редкие... Ведь правда редкие?
— Да.
Ему забавно, что теперь она будет сомневаться какое-то время в каждом своём утверждении.
Впрочем, так и с ума можно сойти...
— Ты можешь спрашивать меня, о чём угодно. Я помогу тебе. Основы мира все те же, бестиарий существ не изменён, как и сведения о каждом из них. От тебя скрывали лишь то, что и люди могут обладать магией.
— Кстати говоря... — Клара подбирается к вольперу, словно дикая кошка и внезапно хватает его за рога.
Он на удивление оказывается вальяжным кролем, который никуда не спешит.
Поэтому она поднимает его на руки и запускает пальцы в густую шерсть, жмурясь от удовольствия.
— Он же тяжёлый...
— Я не из хрусталя.
— Надеюсь, что и не из дерева.
У Клары краснеют уши, благо, под шапкой это не заметно. Она вытаптывает тропку на снегу, поглаживая вольпера, явно чувствуя себя безопаснее в разговоре, прикрываясь им.
— Я не знаю, что это значит, но подозреваю, что и знать не хочу. Итак... Если эта традиция связана ещё и с платой за магию, то что будет со мной?
— Ну, до твоего дня рождения несколько дней, может быть, прокатит... Да и никто точно не знает, работает ли это вообще. Не переживай. Как и всем остальным из клана Харш, тебе повезёт. Всем наследникам доставался лучший расклад — большая сила, маленькая плата. Ещё и поэтому ты лакомый кусочек даже для принцев.