Последним фактом он явно недоволен.
Кларе не нравится, что о ней так или иначе говорят, словно о вещи.
— Было бы здорово, если бы я умела делать живых кукол. Создала бы копию себя и отдала мужу на попечение.
Марк даже передёргивается, представив это.
Но Клара не собирается мусолить эту мысль слишком долго. С браком она смирилась уже давно. Как, собственно, и все остальные девушки её положения.
Если хочется играть, нужно играть по правилам.
— Знаешь, — говорит он, — родители ведь с чего-то решили, что я тебе нравлюсь... Иначе они нашли бы кого получше на моё место.
— Какая глупость...
Клара подходит к нему (хотя кролик идёт впереди неё, и Марк не уверен, что ему это нравится), и вдруг решается:
— Ладно. Теперь поговорим, как взрослые люди.
Сердце ёкает уже у него.
Глава 23. Странности Марлен
Марлен уже переоделась в платье попроще. Тёмно-коричневое, плотное, до пола. С кружевным воротником и такими же манжетами. Пшеничные волосы распущены, что вообще-то является дурным тоном для дамы её положения. Но когда это её волновало?
Она не знает, почему Итибол выбрал именно её. Странную, со слабым даром предвидения, который работает только через карты.
Кроме всего прочего в то время, когда он позвал её замуж, деревня полнилась слухами о её сестре. Они были отражениями друг друга, вот только у Хафары волосы были чёрными, как ночь, с синим отливом. Она пропала после инициации. Должно быть, не выдержала своего дара.
Близнецы всегда считались дурным знаком.
Людей пугает непонятное, даже если вокруг пляшут ферсвины и скачут рогатые кролики — у них хотя бы не одинаковые лица!
Хотя с этим Марлен бы поспорила.
Впрочем, и сестра и первый муж уже давно должны перестать тревожить её память. Но зима, Урахад, унылое небо и бесконечный снегопад — всё это почему-то каждый год воскрешает призраков прошлого.
Марлен цокает, расставляет длинные красные свечи и зажигает их.
Она дала Вельвету совет особо не рыпаться, но он всё равно рванул в неизвестность, не доверяя её предчувствию.
Такой трогательный, если подумать.
Она улыбается мимолётно, но тут же мрачнеет.
— Он ведь думает, что ты не любишь его, — вставляет своё слово Вилли.
— Не мешай мне.
Комната полнится ароматом сушёных трав, специй и плавлёного воска.
Полумрак, госпожа раскладывает карты, её тёмный и устрашающий фамильяр бьёт лапой по полу и...
— Не грызи стену!
— Тогда поговори с ним!
— С каких пор ты вмешиваешься в дела столь далёкие от магии?
— Любовь — это магия!
— Всё время забываю, что говорю с кроликом, — Марлен вспоминает их невероятную способность плодиться и усмехается.
Хорошо ещё, что вольпера женского пола поблизости нет, иначе едва ли уже можно было бы сказать, что чудес в Дагарде меньше, чем во всех прочих уголках Галады.
— Что говорят карты? — Вилли подбирается ближе, и Марлен не глядя запускает тонкие пальцы в его шёрстку.
— Что тебе нужно меньше есть, а ещё...
Она всматривается в очередность знаков, облизывает губы от сосредоточенности и, наконец, выдыхает:
— Я была права. Она скоро вернётся домой.
— Хозяйка всегда права.
— Госпожа.
Марлен задувает свечи. Что ж, карты говорят, что Клара будет ужинать дома, инициация пройдёт отлично, да и брак будет счастливым.
Вельвету не стоило так беспокоиться.
Ибо своим излишним мельтешением он заражает и её!
— Значит так, маленький, — оборачивается она к фамильяру, — сходи-ка, встреть её. Только без разговоров. Это приказ.
Ей и без того всё это время приходилось его прятать. Но за несколько дней до восемнадцатилетия дочери едва ли что-то случится.
А вольперы прекрасно умеют телепортироваться.
— Я мог бы и Вельвета проводить тогда.
— Он не попросил, — отзывается она легко. — Ему, видно, нравится переживать.
Кролик фыркает, решая ничего не отвечать.
Хозяйка кажется тихой и безобидной, но на самом деле она омут с чертями.
Марлен ложится на медвежью шкуру, которая была здесь ещё до её первого появления в замке.
Тяжёлые веки смыкаются.
Даже такое колдовство даётся со скрипом.
Гудит голова, раздражают звуки, доносящиеся снизу. Слуги репетируют урахадские песни. Или просто поют за работой. Она морщится, кладёт руку на лоб и вздрагивает. На мгновение ей чудится знакомый голос, льющийся совсем рядом, похожий на оставленный в жертву духам давно остывший чай. Холодный и мерзкий, ведь из него высосали всю энергетику.
— Праздник стучится в двери... Так открывай скорее.
Марлен подрывается и оглядывается, но в комнате никого нет.
Только будто стало чуточку холоднее.
И из коридора раздаётся топот маленьких ног.
Глава 24. Люблю не люблю
За ушами у кролика сизые перья. Клара перебирает их, стоя напротив Марка, который сверлит её тяжёлым и будто опасливым взглядом.
Она делает ещё небольшой шажочек, и он...
Едва ли не отшатывается.
Может быть, ей чудится, разумеется.
Или нет.
— Как себя чувствует мой свирепый, пепельный волк? — усмехается она, вдруг обнаружив у себя толику власти над сводным братом.
Вот бы самой не упустить это чувство, не испугаться и не дать волю сомнениям.
«Они думают, что он мне нравится... Поэтому это решение кажется им оправданным. Он знает об этом. Так чего же мне ломать комедию? А если что-то пойдёт не так... я откажусь от этого брака».
Так Клара себя успокаивает, стараясь заглушить набатом бьющиеся сердце.
«Или в конце концов... Можно ведь и побороться за него. Даже если он сейчас что-то скажет... не то... Можно продавить свою волю. Эрла я или не эрла?»
Марк не узнаёт её.
Это интригует и настораживает.
В её чёрных глазах есть некая решимость, непоколебимость, какой он раньше не замечал.
Точнее, всегда было упрямство, но сейчас что-то другое.
Пока он гадает, Клара умудряется засомневаться вновь:
«А если ему будет плохо со мной?»
Она даже не подозревает о том, что люди чаще всего в моменты её задумчивости делают не самые верные выводы. Впрочем, чаще всего в её пользу.
— Прекрасно, — усмехается Марк, правда, не очень натурально.
— А что если так и есть? — улыбается Клара. — Что тогда?
— Что если ты любишь меня? — уточняет он глухо.
Она слегка теряется, затем сдвигает брови и чувствует, что кролик ей мешает. Ситуация изменилась, теперь не щит нужен, а меч.
Она отпускает вольпера и вдруг... набрасывается на Марка, да так резко, что они оба валятся на снег.
Он смеётся.
— Ты сказала, что любишь меня. А потом набросилась. Я ведь даже ничего ответить не успел!
— Страшные вещи говоришь, — она с полубезумной улыбкой нависает над ним. — Я не против, чтобы ты был моим мужем. Я глубоко уважаю Вельвета, а тебе... можно доверять. И я тебя знаю.
— Значит, дело только в этом? — выгибает он бровь.
Клара стискивает зубы.
Почему он вынуждает её говорить об этом?
Почему именно она вообще должна что-то говорить?
— Ты мне так и не ответила... Что я должен был подумать? — скалится Марк.
Не ответила на что?
Она выгибает бровь.
Вилли, появившийся за сугробом от них, сделал бы то же самое, если бы мог, ведь он заметил симпатичную крольчиху прямо по курсу.
Глава 25. Первый поцелуй
Её тонкие и уже не такие холодные пальцы смыкаются на его горле с подрагивающим кадыком.
Красив до одури, кожа будто фарфор с алыми разводами.
В глазах, говорят, можно утонуть.
Клара теперь лучше понимает эту фразу.
Только она уверена, что скорее погибнет в несколько мгновений от холода, чем захлебнётся.
Чёртов... чёртов...
Какой же он...