А потом они стали старше. Она слегка оттаяла. Шутки изменились. Появилась неловкость. Он иногда стал странно смотреть и не менее странно себя вести.
Клара, разумеется, старалась его избегать.
И он как будто бы даже позволил взрастить между собой и ней стену.
Стену вопросов, тайн и невысказанных слов.
В какой-то момент она оставила в прошлом добрую часть обид. Всё чаще заговаривала о жизни после свадьбы, путешествиях и учёбе. Ей не терпелось, наконец, увидеть мир.
Несомненно, и мир был бы рад увидеть её.
Марк осознавал это, точно так же, как свою неуместность, а потому всё больше мрачнел.
И всё же решился, осмелился... даже не так — посмел, дерзнул её поцеловать. И признаться в чувствах. На бумажке. Да, глупо, да, трусость.
Но в любом случае она не ответила, а он уехал.
Клара вспоминает, как он вёл себя, когда вернулся.
Весь год, весь год он думал о ней? Ни с кем не обручился, зная, что у него всё равно нет шансов? Приехал раньше, чтобы опередить жениха и поговорить?
Теперь Клара знает — вся его нерешительность была виной.
За всё, что было в прошлом.
За то, что он не достоин её ни кровью, ни поступками.
Это сдерживало его.
И мог ли он действительно так поступить? Завалить её на кровать, попытаться взять ещё до свадьбы, до совершеннолетия?
Учитывая, что по закону брак консумировать можно лишь через год?
Марк бы не посмел проявить к ней такое неуважение.
Она в этом уверена. И это значит, что...
— Кто ты такой? — кричит, сопротивляясь изо всех сил. — Не смей!
В ответ раздаётся лишь бархатный, густой смех.
Смех лорда Вангорда.
Черты Марка меняются, но похож он становится вовсе не на бывшего жениха Клары. Теперь над ней нависает совершенно незнакомый мужчина с грубыми, будто обрубленным лицом.
— Вы с ним что, — выгибает он бровь, — совсем не развлекались, а?
Её передёргивает.
Бегающими чёрными глазами мужчина напоминает крысу.
Глава 39. Не то, чем кажется...
Клара остро усмехается. В её глазах мелькает что-то странное, какое-то довольство, горячее и красивое, словно расплавленное золото. Опасное.
Мужчина на миг замирает так, будто пытается вытянуть это из неё.
Но...
Уже слишком поздно.
Она бросается на него, хочет надавить на горло изо всех сил, повалившись сверху, взять всё под свой контроль. Но вскоре чувствует, что противник необычайно силён, под его одеждой бугрятся сотни странных мышц. Она не справится...
Она не справится таким образом, поэтому нужно действовать быстрее.
Усмешка режет бледное лицо.
Клара не станет рисковать для того, чтобы допросить его, хотя в груди клокочет и бесится: «Что здесь происходит?!».
Она вцепляется в горло мужчины изо всех сил, переносит весь вес в сторону и с ужасом слышит, как хрустит его шея.
Он валится на кровать.
Тело кажется каким-то бесформенным.
В ушах дико бьётся пульс. Нужно бежать, бежать к родителям, скорее рассказать им об опасности...
Она пытается слезть с кровати, но тут мужчина бархатно, вальяжно смеётся. Густая кровь будто заливает комнату с каждой минутой всё сильнее.
Он обладает какой-то странной магией, с которой ей не за что ни справиться.
— Здесь чужак! — кричит Клара изо всех сил. — Чужак! На помощь!
На её лице смесь решимости, страха и какой-то странной досады. Как будто бы оттого, что она всё ещё не понимает, что происходит и как это остановить.
В какой момент всё пошло не так?
Она отчётливо помнит, как ей сделали предложение в одиноком обеденном зале.
Всё остальное будто ненастоящее.
— Что же ты? — тянет мужчина, сверкнув на неё чёрными глазами навыкат. — Хочешь, чтобы мои братья наблюдали за нами? Интересно...
Её передёргивает.
— Да какого... Какого земляного кома ко мне вечно пристают какие-то... животные.
Она старается отстраниться от мужчины, и в этот момент распахивается дверь и в комнату входит... один из них?
Она смотрит, но не видит.
Всего несколько мгновений. Всё происходит слишком быстро. Белокурый мужчина отрывает тому, кто ужасно смеялся совсем недавно, голову.
Клару прошибает холодный страх.
Узнавание будто на пути к ней, но задерживается, и она замирает в страхе, словно ожидая удара.
Но его не следует. Происходит другое.
Из тела обезглавленного мужчины с ужасным писком начинают выбегать десятки серых крыс. Они скрежещут зубами, переговариваются между собой на птичьем языке и сплетаются розовыми хвостами.
Кларе становится дурно, но тут кто-то подхватывает её на руки и уносит прочь.
В объятьях мужчины тепло. От него пахнет талым снегом, ветром и слегка — дымом. Она всё ещё не видит его, но уверена, что не ошибается, позвав тихо, будто на пробу:
— М... Марк?
В ответ мужчина останавливается. И выдыхает прогоркло, виновато:
— Да. Я. Разве не узнаёшь? — в последнем слове есть какая-то доля усмешки, горькой, стылой, странной.
Наконец, дымка с глаз Клары спадает, и она видит его.
Его и то, что вокруг.
То, что не похоже на стены её родного замка...
Крысиная магия?
Это неважно. Это всё неважно...
Она обнимает его крепче, холодные пальцы неумолимо дрожат. В горле стоит ком, глаза влажные из-за слёз.
— Марк...
Клара так счастлива видеть его, чувствовать рядом, знать, что больше не одна, что забывается, безбожно забывается и принимается целовать его в скулу, в подбородок, в угол губ.
Словно между ними не существует никаких обид, противоречий и опасений.
— Клара, — выдыхает он так, будто она делает что-то невозможное, больное, неправильное.
Она отстраняется, вглядывается в точёные черты лица, в поджатые тонкие, красивые губы, в глаза цвета чистого льда. Не холодные. Растерянные.
— Что было бы, если бы я не успел? — едва слышно произносит он.
Она выгибает бровь и вдруг смеётся, бросая совершенно беззаботное:
— Заткнись! Лучше скажи, где мы вообще.
Марк медлит, но всё же решается и касается губами её волос. Она чувствует, как судорожно он дышит, как крепко прижимает к себе.
— Я тебя вытащу, — звучит вместо ответа.
Глава 40. Новая игрушка для Тёмной Госпожи
— Твоя теория хороша, начинай сначала, — улыбается красивая женщина, высокая, темноволосая, острая.
Она похожа на...
Лекс щурится и облизывает рот, когда догадка подкатывает к горлу, словно холодный ком.
Она похожа на эрлу Дагарда, Клару Харш.
— Долгие годы я ждала этого часа, — говорит она, — я позволю тебе наблюдать за этим, но рассказать ни о чём ты не сможешь никому... И они, — взгляд бросает на шатры ферсвинов, — тоже.
Интересно.
Это вовремя он, конечно, мимо проходил.
Ферлис прикидывает, что делать дальше и решает начать с забавного — раскрутить злодейку на злодейскую речь.
— Раз я всё равно не выберусь живым... — тянет он, — хоть расскажи, какого чёрта должен буду умереть на краю земли.
У неё дёргается угол красных, словно лепестки розы, губ. Снежинки будто облетают её, ни одна не решается коснуться волос или платья.
— Моё имя — Ханифа. Я сестра Марлен Харш. Мы родились в один день.
— Не повезло, — вставляет Лекс.
Действительно, к двойняшкам и близнецам люди относятся очень настороженно. Иногда матери даже избавляются от одного из детей. Или обоих, так как каждый из них уже запятнан. Людей можно понять — жутко наблюдать за отражениями друг друга. Ведь кто знает, нет ли в них какой-нибудь тёмной силы, которая навлечёт чуму на всё селение.
Марлен и Ханифе, видимо, повезло больше.
В их краях к подобному относились немного легче.
— Так уж вышло, что в день инициации мы обе получили силы. Большая редкость, судьба или естественный ход вещей, потому что проведение двоих считает за одну? Я не знаю. Но моей младшей сестрёнке повезло куда больше — сила сделала её лишь ценнее в глазах других. Не обезобразила, не свела с ума. Ну, может быть только чуть-чуть. Я же...