Стараюсь не дышать, чтобы стук собственного сердца не мешал мне подслушивать разговор за дверью, и откидываю тёмный локон своих волос с лица.
– Это смешно!
Из-за двери я слышу незнакомый мужской голос, полный гнева и иронии, и останавливаюсь, как вкопанная.
Что? На папу кричат?
– Пожалуйста!
– И слышать ничего не хочу! Это – ваши проблемы.
На цыпочках подкрадываюсь вплотную к двери, и понимаю, что она приоткрыта. Видимо, когда отец заходил, то неплотно закрыл за собой дверь, и теперь я стала невольным свидетелем происходящего.
Хочу хоть одним глазком посмотреть на того, кто так свысока разговаривает с папой.
Конечно, я видела Митрофанова на страницах газет и журналов. Но – одно дело видеть фото незнакомого человека, а совсем другое – увидеть его воочию.
Неожиданно дверь, просвистев у меня перед носом, распахивается, и я утыкаюсь носом в стальную мужскую грудь, одуряющее пахнущую свежим древесным парфюмом с тонкими нотками бергамота.
Приятный аромат.
Наследнице цветочной фирме подобает разбираться в цветах и запахах.
Что я и делаю, собственно.
Поверх белоснежной рубашки мужчины накинут дорогой тёмно-синий пиджак от Версаче, а на шее болтается криво повязанный галстук – видно, его владелец нервничал и слегка позволил себе развязать тугой узел.
Это придаёт ему слегка вальяжный вид, от созерцания которого заходится сердце…
– А это кто у нас?
Сглатываю слюну, и поднимаю голову на мужчину, который сверлит меня пронзительными серыми, с зеленцой, глазами.
Орлиный нос, твёрдый подбородок и густая тёмная шевелюра завершают образ самого знаменитого холостяка города, за сердце которого идёт борьба многих достойных и именитых девиц.
По крайней мере, так пишут в журналах.
Митрофанов собственной персоной.
– Алина! Почему в офисе посторонние?
Блондинка испуганно прячет смартфон под бумагами, лежащими на столе, и, потупив взор, тараторит, как пулемёт, выпучивая свои голубые глаза.
– Простите, Юрий Александрович. Это не посторонняя, это дочь Игоря Дмитриевича Кулагина, который сейчас у вас в кабинете. Ожидает отца. Прикажете выгнать?
– Дочь?
Похотливый взгляд бизнесмена аккуратно прогуливается по моей фигурке, обжигая каждую клеточку моего тела страстным похотливым взглядом, останавливаясь на пухлых губах.
Прячу руки за спину, тяжело дыша.
Мне становится жутко страшно от этого наглого сексуального взгляда, которым никто и никогда не смотрел на меня, и я отступаю назад, закусив нижнюю губу.
Конечно, некоторые мальчишки из класса и пара старшеклассников, обращают на меня своё внимание, пытаясь завлечь в свои амурные сети, но я упрямо избегаю парней, проводя все ночи напролёт за чтением любовных романов, которыми набит стеллаж в моей комнате.
Ох, как мне хочется этой настоящей, искренней и чистой любви!
Подружки наперебой рассказывали о своих амурных похождениях и мимолётном сексе в ближайшем подъезде, смотря на меня, как на дурочку, по-прежнему остававшуюся невинной.
Но мне их искренне жаль.
Разве о таком сексе пишут в романах? Нет, я хочу выйти замуж невинной, за любимого человека, жить с ним долго и счастливо, и умереть в один день.
Как в сказке.
– Здрассти.
Даже с опущенными глазами я ощущаю на себе пристальный взгляд бизнесмена Митрофанова, и провожу влажными потными ладошками по своим бёдрам. Сердце бешено стучит, а пульс зашкаливает – мне страшно и волнительно одновременно.
Какое-то доселе незнакомое чувство тревоги поселяется в душе.
– Впрочем, Игорь Дмитриевич, я готов вас выслушать ещё раз.
Бизнесмена задумчиво скользит по мне взглядом, растягивая слова. У папы загораются глаза.
– Да?
Отец оказывается рядом, с надеждой глядя на своего соперника, дрожа от волнения. По его багровой шее я понимаю, что он сильно волнуется и совсем близок к гипертоническому кризу – вон его как трясёт.
Нужно немедленно дать папе таблетку, которая, как назло, осталась в бардачке автомобиля. Но, я могу сбегать, если папочка меня отпустит.
– Да. Но я хочу, чтобы при разговоре присутствовала ваша дочь.
Чёрт…
Зачем я ему, интересно?
Ведь я совершенно не разбираюсь в кредитовании и различных бумагах, важных для ведения бизнеса.
Что он задумал?
– Конечно, не вопрос.
Папа тотчас втаскивает мня в рабочий кабинет Юрия Александровича и глазами указывает на кресло, стоящее в отдалённом углу. Я понимаю его полуслов – мне не требуется повторять дважды, ведь я стараюсь не расстраивать папу никогда.