Печка топилась слишком жарко. В комнате было душно. Почему-то нахлынула паника. Это было необъяснимо, но хотелось сбежать.
Я не понимала этой жизни. Не понимала этих людей, которые вроде были похожи на нас, но в то же время отличались. Темно. Только ночное светило давало немного тусклого света, стучась в окно. Слезы потекли по щекам. Может это был какой-то нервный срыв? Не знаю. Я устала. Устала бояться. А может хотела просто поплакать в тишине. Или вдохнуть свежего воздуха.
Натянув юбку поверх теплых шерстяных штанов, я выскользнула из кровати. Схватила куртку и шапку, которые висели у выхода из комнаты. Тихо открыла дверь. Никто не проснулся. В столовую я заходить не стала. Выскользнула на улицу через кухню.
Ночной мороз тут же цапнул за щеки. И что теперь? Бежать? Куда? И зачем? Замерзнуть в снегу? Но и возвращаться я не хотела. Только сейчас я поняла, как испугалась такого похода в баню. Сердце колотилось в груди. Да, все закончилось хорошо, но могло же быть иначе.
Здравый смысл говорил, что надо вернуться в комнату, а эмоции кричали о побеге. Слезы. На обожженных морозом щеках они казались огнем. Долго так продержаться было сложно. Я пошла в сторону сарая. Снег хрустел под ногами. Где-то послышался смех. Кому-то весело, а кто-то плачет. Интересно жизнь устроена.
Дверь в сарай скрипнула. Темно. Тут всегда должны были оставаться сторожа, которые охраняли телеги и скотину. Но они жмутся ближе к печкам. А я же туда не собиралась идти. Нырнула в первое попавшееся стоило. Дугарны лежали на сене. Я села рядом с ними. Они были только страшными на вид. А так весьма милыми животными со специфической внешностью.
Слезы сами катились по щекам. Я их размазывала по щекам и не на что не обращала внимания. Старалась только носом сильно не хлюпать. Хотя, за фырканьем дугарнов мои всхлипы все равно бы никто не услышал. Сено совсем не походило на мягкую кровать. Холодно. Пришлось поджать под себя ноги. Но здесь было не так страшно, как в той комнате. Тут не надо было ожидать чего-то плохого. Почему-то от сторожей я плохого не ожидала, а гномы в сознании упрямо были врагами.
Яркий свет ударил в лицо, заставляя зажмуриться. Я уже задремала, а свет фонарика, в который был вставлен кристалл, прогнал сон. Пришлось садиться. Следом за фонариком появился его обладатель. Кто-то из гномов. Я втянула голову в плечи, ожидая нагоняя, но его не получила. Теплая рука взяла мою холодную ладонь. Кивком головы гном предложил пойти за ним. Спорить? А разве в этом был смысл. Я ведь сама виновата, что сбежала из комнаты…
Гном подвел меня к печке, которая стояла у противоположной стены. Двое человек спали на санях, один на соломе, накрывшись с головой старой курткой. Рядом с печкой стоял самодельный стол, сложенный из грубых досок. На нем стояла лампа. В ее свете я разглядела гнома. Лекарь. Мы с ним никогда не разговаривали. Если другие шутили, общались между собой, то он всегда был в стороне и не участвовал в общих беседах. Редко когда от него можно было слова услышать.
Он кивнул в сторону перевернутых набок санях без полозьев, на которых были накинуты половики и сено. Сани стояли чуть в стороне от печки, но жар от нее все равно доходил до них. Я села туда. Поправила юбку. Тут же он протянул железную кружку с каким-то отваром. Я взяла ее и тут же одернула руку.
— Горячая, — сказала я, удивляясь, как он мог держать кружку в руках и не обжигаться. Лекарь поставил кружку на стол, а сам сел рядом. Вопросительно посмотрел на меня. — И чего я скажу? Языка я вашего не знаю. Ты не знаешь местного языка, а про мой родной и подавно. Вот как ты предлагаешь нам с тобой разговаривать?
Он спокойно выслушал мой монолог. Пальцем ткнул в щеку, по которой скатилась очередная слеза, а я и не заметила. Отмахнулась от этого.
— Какая разница? Все равно не поймешь, — ответила я. Руки замерзли. Лекарь опять пихнул кружку с отваром. Теперь она не была такой горячей. Можно было руки погреть. Я сделала глоток. Вкусно, сладко и пряно. Тепло разлилось по телу. Здесь было теплее, чем на соломе. Конечно, с кроватью не сравнить, но все же. Сама виновата, что сбежала. И опять слезы. Так хотелось, чтоб все это оказалось страшным сном. Хотелось оказаться дома, пойти на дурацкую работу, которая мне не нравилась, слышать за спиной смешки, а от отца, что моя должность важная. Глупо все это было. Вся жизнь глупая и какая-то бессмысленная.
— Спасибо, — возвращая кружку, сказала я. Он опустошил ее одним махом.