— Я вначале думала, что смогу на пиратском корабле улететь, когда они вновь сюда прилетят, — призналась я.
— Они могут и не прилететь. Может их уже поймали, а корабль арестовали.
— Или он развалился, — сказал я, вспомнив состояние корабля.
— Тоже вариант. Когда мой корабль разбился, то я могла ждать, например, тот же пиратский корабль. И через сколько он прилетел сюда? Я бы давно померла. А так, у меня куча научных трудов, муж, которого я люблю, трое сыновей. Да что говорить, той зимой я вошла в совет старейшин. О чем еще можно мечтать? Или можно было сидеть и в небо смотреть, в надежде, что кто-то когда-то прилетит. Когда придет осознание, что ждать больше нечего, а нужно действовать, тогда и все наладиться.
— Я стараюсь действовать. Учиться, узнавать…
— Время. Лета. Все сводиться ко времени. Ты смирилась, что будешь на кухне помогать, где-то в глуши. А теперь надо привыкнуть к тому, что будешь жить в пещере и на светильники любоваться. Мы выходим в долину, но летом. Большую часть жизни проходится жить именно в пещерах. Замкнутое пространство давит морально, так же как и запрет покидать горы. Пока не запрещают, так не особо и хочется, а как запрет возникает, то сразу возникает желание сделать против. Назло. Но тут надо понять эту необходимость. Этот народ не может иначе. То, что завещали предки, соблюдается свято. Любые новшества входят в жизнь довольно медленно, проходя проверку за проверкой, при этом новые идеи приветствуются. Парадокс, который я долго не могла понять, пока не приняла как данность. У каждого свои обычаи.
— Предлагаешь смирится и плыть по течению?
— Да. И не торопиться. Всему свое время. А пока выздоравливай. Завтра буду здесь дежурить, тогда и поговорим.
— Спасибо.
— Взаимно.
Она ушла. Я долго пыталась уложить в голове все, что произошло за последнее время. Вроде казалось, что я уже смирилась со всем. Даже за тканью ходила. Или все это была иллюзия? Желание обмануть себя и спрятаться от реальности? Я закрыла глаза. Вроде всего лишь на миг, но провалилась в сон.
Снег и тоска. Одной брести по снежной долине было страшно и холодно. Я плакала. Тоска и одиночество. Почему раньше меня никогда не напрягало одиночество? Раньше ведь комфортно жила одна. Работала. Путь жизнь была довольно серой и однообразной. Мне нравилось шить по вечерам дома, закрывшись в комнате. Когда мои ровесницы гуляли с ребятами, мирились, расставались, то я днем раскладывала бумажки, а вечерами шила. И почему мне раньше не казалось это чем-то странным? Может мне просто не нужно было, чтоб кто-то обнял, проявил участие. Да и не понимала я раньше, как можно быть нужным другому человеку. Сердце долго молчало. Слишком долго. А сейчас? А сейчас появилась потребность в другом человеке. И это было странно. Недаром же мне кто-то снился все это время. Вот сейчас тоже сниться. Пока я тут размышляю. Он рядом. Лица только не видно. Лишь силуэт.
— И кто ты? Игра моего подсознания? Мне страшно и я придумала того, кто может эти страхи прогнать?
В ответ мне был тихий смех. Густой такой. А я заплакала, потому что устала. Шепот. Знакомый голос.
— Ну почему ты? — спросила я и уснула.
Его жена влетела в палату ураганом. Чуть не снесла ширму. Он пытался объяснить ей, что все хорошо, что он живой и здоровый, но она его почти не слушала.
— Я как узнала, так сразу прибежала! Ты же мне говорил, что будешь осторожнее! Разве так можно? Я чуть не умерла от испуга. Ты представляешь, что произошло? Как я без тебя буду? Это просто немыслимо! — запричитала она. Это меня и разбудило. Ее муж пытался что-то возразить, но потом отказался от этой затеи и молча ее слушал, как она переживала и что передумала за это время.
— Через три дня буду в строю. Все хорошо, — сказал он. Она же заплакала. — Не плачь. Все хорошо.
— Ты мне это уже третий раз говоришь! — От волнения она перескакивала с общего языка на гномий. Я понимала лишь общий смысл. Часть слов приходилось додумываться. А вот ее муж прекрасно все понимал.
Когда в палату вошел лекарь, то она сразу кинулась к нему. Начала быстро тараторить на гномьем. Лекарь невозмутимо ждал, когда поток ее слов закончиться, а потом спокойно ответил на все вопросы. Она вытерла слезы. Лекарь же что-то ее спросил. Я поняла только одно слово — переводить. После этого они подошли ко мне.