На ней был один белый чулок, спущенный до колена, а второй она держала в руках.
— Мы, конечно, могли бы вообразить, что ты котенок, которому не нужно носить ни чулок, ни туфель и которого кормят на конюшне. Но мне кажется, что тебе больше по вкусу пирожки с ревенем, чем мыши, — сказала Абигайль, ловко поправляя чулок на ноге девочки и беря из ее рук другой. — Давай подвяжем чулочки розовыми лентами. Может быть, в таком случае они тебе больше понравятся.
— Я хочу надеть сапожки, — оттопырив губу, капризно заявила девочка.
Однако она не стала сопротивляться, когда Абигайль обула ее в старые туфельки Дженнифер. Они спустились по лестнице в переднюю как раз в тот момент, когда в дом вернулся Уикерли. Он был одет по последней моде. Темно-зеленую визитку, желтый жилет и безупречно сидевшие на нем коричневые панталоны в обтяжку дополнял аккуратно повязанный, хотя и не накрахмаленный шейный платок.
Абигайль открыла рот от изумления. Уикерли тоже удивился, увидев, что его дочь смеется.
— Что за прелестная парочка, — промолвил он. — Так и хочется запечатлеть вас на полотне. Вы обе одеты в розовые тона и выглядите потрясающе.
Абигайль расцвела от его комплимента. Она почувствовала себя привлекательной женщиной, хотя понимала, что в его словах больше галантной учтивости, нежели искреннего восхищения. Тем не менее, Уикерли попал в точку, он увидел то, чего не замечали другие. Даже отец Абигайль не обратил внимания на то, что она сшила эти наряды для себя и Дженнифер в одной цветовой гамме, с тем чтобы подчеркнуть сестринскую близость.
— Вы тоже выглядите очень элегантно, — бросив на Уикерли кокетливый взгляд, сказала Абигайль. Ей давно пора было поупражняться в искусстве флирта. — Я знаю, в Лондоне не обедают так рано.
В глазах Уикерли зажегся призывный огонек, он моментально отреагировал на ее кокетство, но тут же как будто охладил свой пыл.
— Слава Богу, мы сейчас не в городе, — заявил он с наигранным отвращением. — Столичные обеды так банальны. Я с большим удовольствием отобедаю в этом избранном обществе.
Пенелопа, которая ничего не поняла в их светской беседе, захихикала.
Их легкий шутливый разговор помог Абигайль преодолеть нервозность. Взяв Уикерли под руку, она ощутила крепкие стальные мускулы под его одеждой.
— Вам обоим нужно на сцену. Мне кажется, из вас вышли бы отличные актеры.
— Может быть, моей маленькой королеве действительно и место там, а мне судьба определила другое место — в дилижансе, — сказал Уикерли, отодвигая стул для Абигайль.
Сам он сел во главе стола, как когда-то делал ее отец. Это поразило Абигайль. Уикерли не моргнув глазом занял место хозяина дома, хотя был в нем всего лишь незваным гостем.
Абигайль искоса поглядывала на Уикерли, чувствуя исходящий от него свежий запах лавандового одеколона.
— В дилижансе? — спросила она, стараясь не выдать своей тревоги.
Неужели он собирался уехать?
— Поговорим об этом позже.
Кухарка внесла суп в фарфоровой супнице и, поставив ее на стол, вынула из кармана передника письмо.
— Вам принесли почту, мисс Мерриуэзер.
Абигайль охватило волнение. Трясущимися руками она взяла измятый конверт и улыбнулась, узнав почерк своего братишки. Он писал неразборчиво — видно, очень торопился. Не каждый мог бы разобрать его каракули.
Распечатывать письмо за столом было бы невежливо, и Абигайль отложила его в сторону, хотя теперь не могла есть от волнения. Чтобы успокоиться, ей необходимо было убедиться в том, что с детьми все в порядке.
— Читайте письмо, не стесняйтесь, — предложил Уикерли, затыкая край салфетки за ворот нарядного платья Пенни. — А мы пока поедим.
Абигайль как будто только и ждала этих слов. Торопливо распечатав письмо, она сначала пробежала его глазами, а затем стала медленно, вдумчиво читать. Оно состояло всего из нескольких строчек. Томми был, как всегда, немногословен. Абигайль хотелось знать, хорошо ли дети питались, занимались ли с ними учителя, прививали ли им хорошие манеры, как относились к ним опекуны. У нее накопилась уйма вопросов.
Слезы хлынули из ее глаз, когда она в десятый раз прочитала скупые строчки, нацарапанные рукой маленького брата.
«Как дела? У нас все хорошо. Сисси нечаянно съела букашку. Можно, мы приедем домой, когда мне исполнится одиннадцать лет?»
Эти простые слова разрывали ей сердце, и она не смогла сдержать рвущиеся из груди рыдания. Вскочив из-за стола, Абигайль выбежала из столовой в гостиную, чтобы немного успокоиться.
Через несколько мгновений ей на плечо легла крепкая мужская рука.