— Конечно. Грабить банк — дело хлопотное и дорогое, — согласился Лойер — поэтому лучше договориться без крови.
Лидос села в кресло, закинула ногу на ногу, закурила, посмотрела уважительным взглядом на Буйка:
— Ваши предложения?
— Придётся отдать диадему нам — сказал тот значительно.
— И что вы с ней будете делать? Выковыривать изумруды? Бриллианты?
— Не твоя забота — отрезал Лойер.
— Как раз моя — Лидос продолжала обращаться к Буйку, — завладеть диадемой трудно, но возможно. А вот продать за сумму достойную ее — практически невозможно! Во всяком случае, для вас.
— Повторяю, не твое дело! — еще решительнее заявил Пётр Петрович.
— Не верь ему, — предупредила Лидос киллера, — Кишка у вас тонка! Найти настоящего покупателя на такую вещь, да чтобы еще заплатил налом, — развела руками, — поверь, Буёк, дело, ой какое, тонкое!
Она рассчитала правильно. Буёк поверил. Пётр Петрович почувствовал, что Лидос начинает плести интригу.
— Твое предложение?
Лидос решила не торопиться с ответом. Она хорошо понимала, что в таких делах там, где трое, всегда появляется лишний…
Глава четырнадцатая
Гуля к приходу Ады с работы приготовила ужин: нажарила чебуреков с мясом и брынзой. Сегодня у неё был выходной. В это время года поток туристов, любителей «клубнички», ослабевает. Должно быть, накапливают сексуальную силу к весне. Поэтому в баре, где она работала, девчонки дохли от скуки.
Ада пришла из клиники в нервно-возбуждённом состоянии. Налила себе вина и залезла с ногами на диван.
— Сейчас кушать будем — предупредила Гуля, обидевшись, что подруга никак не отреагировала на дымящийся чебурек.
— Ой, дай прийти в себя… — Ада понимала, что не следует посвящать Гулю в историю с шейхом. Но не может, же, она всё таить в себе!
— Трудно? — Гуля присела рядом.
— Страшно… Сегодня я была в палате шейха. Не представляешь, прямо какой-то офис. И он такой красивый, бледный. Одним взглядом был готов меня изнасиловать.
— Ты поосторожней там…
— А. ничего ты не знаешь! Ладно, слушай. Юлий Юрьевич, или как он теперь зовется, Дабл ю, специально устроил меня в эту клинику, чтобы я переспала с шейхом…
— Иди ты,… а его-то за что? — поразилась Гуля.
— Он финансирует террористов. А на вид и не скажешь… Такой классный мужик!
— Это же опасно!
— Не знаю. Там с ним охрана. Но в палату они не входят.
— Соври, что не удалось…
— Тогда меня опять посадят в тюрьму. Я наверняка в розыске. Кстати, забудь имя Ада. Называй Аделью. Адель Валевска из Риги.
— И когда ты намерена это сделать?
— Кто же знает. Он сегодня подозвал меня к себе. Взял за руку. Я почувствовала, как он задрожал. Думаю, долго не выдержит.
— Что? Прямо в больнице?
— Ну, да. Он еще плохо ходит. Да, там такие апартаменты, лучше всякой гостиницы. Нечего заморачиваться, сам все придумает.
— А ты готова?
— Ой, Гуля… — в глазах Ады появились слезы, — думать об этом страшно. Получается, я убийца. Такого никогда не было. Граф сам виноват! Зачем они заставили меня нюхать кокаин?
— Это Лидос!
— Она же сама не нюхает. А когда под таким кайфом, всё равно, что с тобой делают. Тут иначе: настоящее запланированное убийство.
— Но это, же, борьба с терроризмом — Гуле очень не хотелось, чтобы Ада впала в депрессию.
Та понимающе кивнула головой.
— Не знаю, может, меня после этого убьют,… но теперь всё равно. Куда ни кинь — всюду клин, как говорил мой дедушка. Какой выход? Я хочу домой. В Москву. К Дане…
— Позвони ему!
— У меня не осталось ни одного номера. Дабл ю поменял мне телефон.
— А у меня мой московский со мной!
Ада от радости соскочила с дивана:
— Боже! Какая я дура! Давай! Звони!
Глава пятнадцатая
Об аресте Ады в Париже Даня узнал от Шотика. Тот тоже смотрел музыкальные новости. Даня тут же позвонил Лидос. Она отреагировала жестко:
— Я с этой наркоманкой никаких дел не имею. И не звони больше.
От растерянности Даня впал в уныние. Как только представлял Аду в тюрьме, на глаза наворачивались слезы. Даже Игорь не решался иронизировать по этому поводу.
Ада была для Дани больше, чем друг, больше, чем любовь. Она стала его откровением. Только с ней Даня позволял себе быть настоящим — беззащитным, наивным, страдающим. Игорь этого не понимал. Для него Даня был объектом близких отношений. А Даня после известия об Аде не находил себе места. Поэтому звонок из Парижа воспринял как подарок судьбы.