Арш уже привыкла к волкам, они появлялись неслышно, принюхивались, пробегали через веранду, исчезали во дворе. Но сегодня на лестнице их было так много, – волки сидели и лежали на ступенях, белоснежные, неподвижные как статуи. И только один, самый огромный, ходил взад-вперед, словно сторожил что-то. Иногда останавливался, замирал на мгновенье, запрокинув голову к небу, а потом вновь продолжал свой путь.
И там же, среди волков, стояли двое, юноша и девушка.
– Смотри, смотри, – прошептала служанка, наклонившись к Арш. – Это император!
Арш вцепилась в ограду, встала на цыпочки. Император, совсем рядом, без толпы воинов и прислуги, лишь в окружении волков! Арш смотрела на него во все глаза, старалась запомнить каждую мелочь. Длинные черные волосы, непослушная прядь трепещущая на ветру, золотистый загар, сине-зеленый шелк одежд, широкие рукава, изумрудные браслеты и медальоны… Император смеялся, говорил что-то, – но на террасу долетал лишь неразличимый отзвук слов. Девушка чуть сторонилась и ежилась, когда мимо проходил огромный волк, но улыбалась, кивала, смотрела только на императора.
– Это его невеста? – спросила Арш.
– Мы все здесь его невесты, – ответила служанка и закрылась ладонями, сдерживая смех.
Вернувшись на веранду вышивальщиц, Арш едва перевела дыхание – запыхалась, бежала со всех ног, – и выпалила:
– Я тоже буду невестой императора, когда вырасту!
Арш обиделась, когда мать и другие женщины засмеялись в ответ.
Ночью, засыпая в тесной коморке, во тьме и клубах благовоний, Арш упрямо повторяла про себя: «Буду, буду». И с тех пор всегда погружалась в сон с этой мыслью.
Арш стала прислушиваться к разговорам взрослых, ловила каждое слово об императоре. И все чаще замечала, как вышивальщицы, служанки в дальних покоях, даже стражники и торговцы, – все шепчутся, оглядываются украдкой, и до слуха долетают лишь обрывки слов. Что-то о болезни, проклятии, темной лихорадке. Имя императора вплеталось в эти речи, звучало еле слышно.
– Иначе почему был такой неурожай? – Мать и ее подруга не замечали, что Арш притаилась за сундуком с лентами, сидела не шелохнувшись, слушала. – Почему был мор на востоке? Он болен, говорю тебе, земля страдает из-за него.
– Тише, тише, нас могут услышать.
Арш хмурилась и злилась, сжимала кулаки, отгоняя страх. Император не мог заболеть – он сильнее всех, ему принадлежит все! А если бы и заболел, разве не исцелился бы в тот же миг? Хотела спросить, но не решалась, – взрослые перешептывались так тихо, переглядывались с такой тревогой.
Трава во дворах высохла, цветы на террасах увяли. Осенние дожди моросили, стучали по крышам. Говорили, что пора бы выпасть и снегу, но зима все не шла. Дни укоротились, Арш вставала затемно и после заката еще долго бегала с поручениями. Воздух стал холодным, дыхание клубилось паром, но дожди все не кончались. Туман стекал с крыш, словно липкое марево, заволакивал двор.
Как только выдавался свободный миг, Арш бежала на главный двор, пряталась за оградой, смотрела на лестницу, ведущую в недостижимое жилище императора. Научилась по одежде и походке отличать советников от богатых просителей и гостей из дальних стран. Много раз видела огромного белого волка – сперва он бродил по двору и ступеням, принюхивался к каждому, кто ступал на лестницу, но затем все чаще лежал неподвижно, почти неразличимый среди тумана.
Самого императора Арш видела лишь несколько раз. Он поднимался наверх или пересекал двор, и всегда рядом с ним были люди. Арш завидовала им и сердилась – могли бы идти поодаль, не заслонять императора! Успевала увидеть лишь край одежд, черные пряди волос, намокшие под дождем.
Потом облака ушли, лужи схватились крепким льдом, но снега все не было, лишь в воздухе висела колючая дымка. Дышать было больно, а солнце казалось красноватым даже в полдень. «Дурной знак», – шептались женщины.