— Явилась посочувствовать или жизни учить, как обычно?
— Поздно уже… учить. Драть тебя нужно было, — произнесла я, глядя в ярко-зеленые глаза сестры. Красивые, раскосые, притягательные. Раньше, я даже немного ей завидовала. Ириде досталась красота матери, ее цвет глаз, ее прямые светло-русые волосы. Я же точная копия отца. Курчавая, а глаза цвета янтаря. Когда сила пробудилась, еще ярче стали, налились краской. Прожилки карие появились.
— Тогда зачем? — хмыкнула она и рваным движением зачесала волосы назад.
Я обернулась на графа, поджимая губы, и выдохнула.
— Хочу попросить тебя кое о чем.
— Ты? — бровь Ириды насмешливо изогнулась. — О чем же?
Неуверенно перемялась с ноги на ногу, собираясь с мыслями.
— Пообещай, что если когда-нибудь… ты снова окажешься на свободе, то станешь жить по закону. По правилам. Честно.
— Смеешься? — язвительно фыркнула она, резко оттолкнувшись от решетки. — Окажусь на свободе? Очнись, Кара. Меня казнят!..
Вздрогнула, на секунду прикрывая глаза.
— Если не казнят… если вдруг так случится, — тихо произнесла я, ощущая, как в груди грохочет сердце.
— Что? — Ирида недоверчиво склонила голову набок. — Во что ты ввязалась? Решила спасти меня?
— Просто пообещай, — сдержанно повторила я, сжимая пальцы до побелевших костяшек. — Пожалей отца и позаботься о нем. Я прошу тебя выполнить мою просьбу. И… напиши отцу письмо, извинись перед ним.
Ирида горько усмехнулась, прикрывая покрасневшие глаза ладонью.
— Я не просила меня спасть, не просила заботиться обо мне…
Волнение уступило место злости. Гнев полыхнул в крови, требуя выхода. Шагнула к решетке, сунула руку сквозь прутья и резко ухватила сестры за грудки грязной туники, притянув к себе.
— Ты идиотка… — процедила ей в лицо. — Прекрати думать только о себе. Сколько я сил на тебя потратила, отец, мать… Я бы тебя придушила, но папа… он любит тебя гадину. Радуйся, — также резко отпустила и демонстративно вытерла руку.
Ирида смотрела расширенными испуганными глазами, пытаясь поправить одежду трясущимися пальцами.
— Если ты меня ненавидишь, зачем спасаешь? Пусть меня уже казнят…
Закатила глаза, желая хорошенько врезать нахалке, так, чтобы челюсть затрещала.
— Ты совсем не соображаешь, Ирида, — беря эмоции под контроль, произнесла я и покосилась на молчаливо-наблюдающего инквизитора. — Думаешь, после твоей казни я смогу жить как прежде? Слухи разнесутся мгновенно по всему Империону. От меня уйдут клиенты: никто не станет покупать духи у той, чья сестра состояла в культе Салемских ведьм. Я годами завоевывала доверие и уважение к себе, но все будет разрушено по щелчку, как только тебе вынесут приговор. Люди будут не просто бояться, они будут стыдиться что-то покупать у меня. Будут опасаться слухов и косых взглядом в их сторону. Так что считай, я спасаю себя.
Ирида закусила губу и отвернулась, а я знаю, что по ее щекам потекли слезы. Плечи дрогнули.
— Ири… — уже более мягко позвала я. — Я не виню тебя ни в чем, просто прошу, не делай больше ошибок. Пойми, и ведьмы могут многого добиться.
— Хорошо, — так и не повернувшись ко мне, вымолвила она. — А теперь уходи. Пожалуйста…
— Прощай… — произнесла я и развернулась, почти врезавшись в грудь графа, который незаметно ко мне приблизился.
— Вот, — произнес он, опуская мне на плечи свой сюртук, а сам остался в черном расшитом серебром колете. — Вы совсем замерзли. Идемте.
Благодарно кивнула и поспешила за ним. Мы вернулись в кабинет, и на этот раз я не стала отказываться от чая. Меня буквально колотило и потряхивало. Зубы отбивали дробь, но тут еще нервное напряжение сказывается. Откат после встречи с Иридой.
— Вы хорошо держались, Кара, — сдержанно похвалил граф, наливая в фарфоровую из сервиза чашку терпкий ароматный чай. — Признаться, вы рассудительней и дальновидней, чем я ожидал.
«Конечно, ведь все ведьмы глупые…» — хотелось съязвить, но не стала. Такая мелочность выставит меня не в лучшем свете. В конце концов, я имею дело с инквизитором, а у них никогда не было хорошего мнения на счет ведьм. Наоборот, Адриана Де Камелье можно назвать образцом вежливости и учтивости. Его вежливая забота даже немного напрягает.
— Все-таки… я хочу, чтобы в условия нашей сделки вписали отсутствие интима между нами. И прописать срок исправительных работ для Ириды, а не чтобы она трудилась на рудниках пожизненно. Десять лет, — произнесла смело, глядя графу в глаза, ожидая, что он или категорично откажет, или поднимет срок.