Я остригла волосы, и теперь у меня на голове короткие рыжие завитки.
К тому же, я сильно поправилась и напоминаю Бриджит Джонс из первой части своего дневника, потому что меня постоянно тянет на сладкое. В самой популярной кондитерской у меня скидка, ведь я сшила внучке ее хозяйки платье цвета взбитых сливок с вышитыми фруктами по подолу, которое потом хотели взять в аренду несколько богатых невест.
У меня сильно упало зрение, и теперь я ношу узкие очки в узкой модной оправе, которые мне всучила без денег клиентка. Мне бывает трудно дышать при быстрой ходьбе и концентрироваться на чем-то, кроме эскизов. Я не читаю, не смотрю телевизор и не слушаю музыку. Во всем остальном я полностью здорова. Врачи говорят, что я родилась в рубашке и легко отделалась.
Весной в наш город приехал Вит, с творческим вечером. Я узнала об этом из выпуска новостей, и меня порадовало, что он совершенно не изменился, выглядел по-прежнему моложаво и элегантно. Пожалуй, только узкий лиловый галстук совершенно не вязался с его пестрой рубашкой.
Встречу с читателями проводили в отремонтированной городской библиотеке. Я немного опоздала, в зале было душно и тесно от наплыва жителей, пришедших поглазеть на бывшего земляка и «живого классика», свободных стульев не было. Я встала в углу у окна, и сразу же четыре девчонки, которым я недавно придумала платья, вскочили со своих мест, предлагая мне сесть. Махнув рукой, я попросила их не беспокоиться.
Сегодня Вит был в светлом замшевом пиджаке и свитере крупной вязки. Лицо его показалось мне усталым. Он отвечал на записки с вопросами из зала, довольно остроумно, но несколько дежурно. Все громко смеялись, и почти у всех на коленях была его новая книга в фиолетовом переплете.
После встречи я подошла к Виту. Как и все, протянула книгу для автографа. Он не узнал меня, спросив, как меня зовут. Я назвала свое имя. Вит растерянно уставился в мои глаза взглядом из далекого вечера в беседке.
Я иногда перечитываю то, что он написал:
«Ни одна книга не стоит твоих грустных глаз, милая Маша. Будь счастлива!»
Не могу сказать, что я совсем не верю ему. Видимо, после несчастного случая на берегу у меня пропала чувствительность, и какие-то события совсем перестали меня трогать. Я не потеряла память, просто она как бы потеряла свою ценность, девальвировалась.
Мне кажется, я начала понимать, что такое жить настоящим. Это значит радоваться кофе со сливками и теплому яблочному пирогу утром, удачному эскизу в обед, перепалкам Доры и Дробота вечером и сну без снов ночью.
А если назавтра кофе заменить на какао, пирог – на круассан, эскиз – на примерку, а визит друзей на визит к парикмахеру, лишь ночь оставив неизменной, то я точно могу сказать, что жить таким настоящим – это почти счастье. Почти.
Я приступила к созданию коллекции свадебных платьев, которые планирую продавать на своем сайте masha. svadbi. net.
5
Почти два года прошло с той самой истории, приключившейся со мной.
Дора родила мальчика. Вчера, на свой первый сознательный день рождения, он уже сам задул свечу на торте и пытался подпевать всем басовитым ревом. Дора теперь как две капли воды похожа на располневшую Мону Лизу. Глядя на грызущего мобильный телефон Кирюшу на руках у отца, мало напоминающего былого Дробота, она загадочно улыбается. С рождением сына Дробот оставил свои опасные игры и вышел на работу охранником в сеть детских магазинов. Теперь все антресоли «святого семейства» забиты памперсами, игрушками, одеждой на вырост, велосипедами, а в одном из уголков даже есть надувная лодка и полная экипировка для маленького рыбака.
Больше года дела нашего маленького свадебного ателье шли в гору. Сарафанное радио и сайт сделали свое дело: к нам ехали невесты из всех близлежащих населенных пунктов. Мы с Анной (так зовут мою портниху) даже выкупили небольшое помещение, бывшее когда-то прачечной, и сделали там ремонт, превратив пространство в будуар Золушки, ставшей принцессой.
Цех, где Анна и две ее помощницы шили платья, выходил окнами в маленький садик с кустом сирени и клумбой, где Анна посадила цветы. Моя комнатка-кабинет была без окна, но светлой благодаря сильным лампам, вмонтированным в потолок.
На стенах – фотографии и эскизы. В углу за небольшим столиком разместился компьютер и этажерка для книг, которую я принесла из дома. Крепкая этажерка из покрытого темным лаком дерева была бабушкиной. В этом кабинете она, пожалуй, выбивалась из общего стиля, но кроме того, что на ней разместились все мои любимые книги (я снова читала запоем), она возвращала меня в детство, в те дни, когда я, вывалив на пол все ее содержимое, часами рассматривала картинки, безжалостно рвала страницы или кромсала корешки.
Невесты мечтали об эксклюзивном платье, и я, без каких-либо усилий, оправдывала их ожидания. Анна придавала законченность моему замыслу, слегка видоизменив его, и всегда получалось то, что надо. Не помню ни одного случая, когда мы что-то запороли и кто-то отказался. Я ничего не смыслила в ценах, как правило, опираясь в этом вопросе на сметку и опыт Анны. Деньги исправно текли на наш общий счет.
Но что-то пошло не так. Точнее, что-то пошло так, как должно было когда-нибудь пойти.
Мы не отказывали ни одной из невест, но богатые девушки редко стучались в наши двери и нам не писали. В их среде было принято покупать свадебные платья именитых кутюрье, брать в аренду платья своих подруг или шить в ателье, которым владела дочка нашего мэра. Это фешенебельное заведение располагалось по другую сторону реки, в новом районе города, и мы, редко выбирающиеся из старого центра, даже не представляли, как оно выглядит.
Весной одна из состоятельных клиенток зацепилась каблуком за длинный шлейф платья, упала и сломала ногу. Ее муж обвинил в этом слишком неудобный фасон платья, мешающий жене передвигаться, и нам пришлось вернуть девушке деньги. Эта история быстро облетела город, и у нас поубавилось клиенток. Но это было не всё. Одна из наших любимиц, очень красивая темноволосая девушка, которой мы сшили платье в стиле древнегреческой туники, накануне свадьбы призналась жениху в том, что никогда не любила его. От отчаянья он попытался покончить собой. Эта история с заголовком «Ателье, где разбиваются сердца» попала в ежедневную городскую газету. Рассказ о моем несостоявшемся замужестве и несчастном случае на берегу реки занимал в статье центральное место, а история влюбленных служила лишь обрамлением.
В тот день, когда вышла статья, я, ничего не подозревая, приехала в ателье чуть позже обычного. Никак не могла проснуться, борясь во сне с причудливой птицей, уворачиваясь от ее клюва.
Анна была уже там, сидела на скамейке в саду. На сирени лишь набухли почки, в клумбе же проклюнулись первые цветы. Яркие синие цветы с толстым стеблем, я никогда не задумывалась, как они называются. Портниха встретила меня, подняв красные веки, и протянула газету. Я прочла то, о чем не вспоминала со своего пробуждения в больничной палате. Странно, что никто, кроме автора статьи с глупым псевдонимом Правдолюб А., никогда не пытался напомнить мне о случившемся. Я знаю, что среди клиенток шли все эти разговоры о «воскресшей невесте» с придуманными и далекими от истины подробностями. Но никто и никогда не задавал мне вопросов, не заводил разговоров.
В статье не было искажено ни единого факта. На мгновение мне показалось, что эту статью могла бы написать я, если бы захотела уместить свою жизнь в половину газетной полосы. Автор статьи знал даже то, чего не могла знать я. Кто это был?
Наверное, я выглядела жалко, сидя на скамейке неестественно прямо с газетой на коленях. Анна опять заплакала, вытирая слезы обрезком белого шелка.