– Ты открываешь глаза и видишь, как темнота впереди сгущается, становится ярче, а потом из нее проявляется дверь, обычная, деревянная, готовая открыться от первого прикосновения…
Глаза Фарлея Горманстона под закрытыми веками пришли в движение. Надежно пристегнутая правая рука сжала пальцы, будто касаясь дверной ручки. На лице отразилась брезгливая гримаса, когда герцогский сынок услышал в свой адрес «ты». Пусть привыкает. Здесь все равны.
Брендон закрыл глаза, чтобы погрузиться вслед за испытуемым в сновидение, и оказался в узком каменном коридоре, освещенном факелами. Пахло гарью и сыростью. Перед юношей была дверь, крупная, с кованой ручкой в виде драконьей пасти. Он, не сомневаясь ни секунды, ухмыльнувшись, дернул ее на себя и оказался в каменном зале замка. Зал казался заброшенным, оплывшие свечи в люстрах, полутьма, только серебристый свет из узких стрельчатых окон. Снаружи, судя по всему, была лунная ночь.
Юноша принялся осматривать все вокруг, переворачивая подсвечники, вытаскивая ящики столов, с грохотом перебирая фигурки и сундучки на каминной полке, заглядывая в чаши на столе. Он деловито искал ключ, зная, видимо, от домашнего учителя, что это испытание можно пройти быстро. Не дожидаясь опасностей и подсказок. Но плох тот преподаватель, который дает простые задания. Кто-нибудь, смотревший со стороны, заметил бы, как под закрытыми веками быстро двигаются глаза Брендона. Он уже придумал, чем развлечь высокородного гордеца.
Испытуемый застыл и прислушался. Этот звук пока был очень тихим, скорее ощущение нарастающего гула, который заставляет сердце сжиматься от страха. Живущие в горах знают его хорошо. Иногда его называют «песнь земли». По каменным плитам пола пролегла узкая трещина, стол зашатался, сбрасывая чаши, свечи и тарелки. Брендон чувствовал, как покалывает кончики пальцев от напряжения. Жаль, что устроить землетрясение в реальном мире не под силу и двум сотням магов. А может, не жаль.
Фарлей утратил свой лоск и заметался в клубах пыли, отскакивая от трещин и тяжелых предметов, иногда перекатываясь по полу. Наконец, он закончил борьбу со стихией, забившись под все еще казавшийся крепким стол, и увидел, как пятиярусная кованая люстра рухнула вниз, обрывая цепи толщиной в две руки. На какое-то время все вокруг потонуло в грохоте.
Когда новый вихрь пыли осел, в серебристой лунной дорожке, ближе к дверям, лежал ключ, оторвавшийся при ударе от нижнего яруса подсвечников.
Брендон вздохнул. В этом испытании еще никто из будущих студентов ни разу не поднял головы к потолку. Все ищут под ногами.
Страх и злость боролись внутри Фарлея, искажая гримасой его тонкое лицо аристократа. В такой момент и проявляется образ магической силы. Он принимает вид какого-нибудь существа, что ярче всего отражает природу дара. Мышонок. Конь. Горлица. Лев. Ласка. Пес. У Эпоны Горманстон, помнится, вышел неожиданный бык, и она похлопала его по шее ласково и уверенно. Ждать недолго. Что же ты медлишь? Брендон, не открывая глаз, сжал правую руку в кулак.
Пол задрожал. К спасительному ключу потянулась трещина, обещая похоронить его в глубинах земли. А вместе с ним и надежду на поступление. Испытуемый знал, что сновидение не может его убить, а вот покалечить надолго может, поэтому боялся вылезать из укрытия под град падавших с потолка и стен камней, картин, старинного оружия. Гул нарастал. И вдруг двери разлетелись в мелкие щепки.
Огненный дракон ворвался в зал, добавляя к разрушениям сотни мелких искр. Фарлей закричал, наблюдая, как на кончиках его пальцев вспыхнули огоньки, а потом пламенем охватило руки до локтя. Дракон, его внутренняя магическая сила, оставшись без управления, метался под потолком, как голубь в ловушке птицелова.
– Ши тебя побери! – прошипел вслух Брендон и усилием воли разорвал связь с испытуемым, выбрасывая того из сна на поверхность. Юноша дергался, натягивая ремни, и выл, пока ему не влили в рот успокоительный настой.
Пока алхимик пытался привести в чувство плачущий от боли подарочек от герцога, Брендон, потирая виски, медленно подошел к ближайшей скамье и сел. Риан выжидающе смотрел на него, уже понимая, что коллега скажет.
– Его нельзя учить. В нем много силы и мало контроля, более того, мало желания контроля. Если он снова прикоснется к внутреннему источнику, то со временем сойдет с ума.
– С ума сойду я, – вздохнул Риан, – объясняя это его отцу.
Библиотечный сад в это время тоже был далек от благостной тишины, что обычно в нем царила.
В кроне ясеня над головой Эшлин послышалось шуршание. Оно угрожающе усилилось. Девушка отвлеклась от клумбы и вскочила – удачно, потому что в край клумбы настурций с веток сверзился юноша, состоящий, кажется, весь из кружев и локонов, словно сам был цветком, неудачно и не до конца превращенным в человека.