Это было тем более огорчительно, что Никаноровна вот уже второй месяц пыталась выпросить в районе денег на постройку нового овощехранилища. Но начальство уперлось и ничего не давало. А тут — четыреста рублей за подобное недоразумение природы!
— Ничего ты не понимаешь! — рассердилась Зоя. — За нас за обоих столько не дадут, даже если мы вобьем внутрь носы и сломаем уши.
По дороге домой Никаноровна заехала в район и вновь подняла вопрос об овощехранилище.
— Кошкам носы на лоб натягивать у них деньги есть, а на овощехранилище нету! — горячилась она. — А зимой вы чего жрать будете? Кошек плоскомордых?
Речь Никаноровны произвела должное впечатление, и хоть денег ей опять не дали, но зато пообещали прислать студентов на уборку картошки.
Некоторое время Никаноровна и Гаврилыч ехали молча.
— Как думаешь, загубят студенты картошку? — спросила председательша.
— А то! — отозвался Гаврилыч. — Они всегда так делают.
Никаноровна страдальчески поморщилась. Лето было сухое, и план еле-еле натягивался. Конечно, студенты кое-что сделают, наряды закроют, но ведь халтурить будут! Часть урожая в землю втопчут, часть сгноят, часть на кострах запекут и слопают… Председательша знала, что взывать к студенческой сознательности совершенно бесполезно. Времена, когда советская молодежь готова была трудиться на совесть за большое человеческое спасибо, давно канули в Лету.
— О, глянь-ка, Никаноровна! — воскликнул Гаврилыч, выворачивая к школе.
Ванька, младший сын председательши, резво катил по дороге садовую тачку, полную какого-то металлического хлама.
— А ну притормози! — велела шоферу Никаноровна. — Ванька! Стой, поросенок!
Завидев маму, Ванька наподдал и через секунду скрылся за воротами школьного двора. Никаноровна ринулась за ним.
У крыльца школы уже возвышалась внушительная гора металлолома. Директор торжественно выкладывала привезенный лом на весы и, смотря по обстоятельствам, журила или хвалила добытчиков:
— Николаев! Умничка! Десять килограммов! А у тебя что, Аникин?
— Леечка, — тоненько пояснил худенький первоклассник.
— Даже килограмма не будет! И тебе не стыдно?
Аникину было стыдно. Он потерянно шмыгал носом и жаловался на то, что все действительно ценное и ржавое давно разобрали его старшие братья.
Никаноровна догнала своего отпрыска в тот момент, когда Ванька, поднатужась, выкладывал на весы оградку, которую она приготовила на могилу покойного мужа.
— Ванька, паразит, да что ж ты делаешь?! — крикнула она.
Ванька прижал оградку к груди:
— Маманя! Не отдам! А то мне похвальную грамоту не дадут!
— Я сейчас тебе такую грамоту на заднем месте нарисую — своих не узнаешь!
Тут к Никаноровне подскочил какой-то парень.
— Надо отдать! — настойчиво зашептал он. — А то перед иностранцем неудобно.
Никаноровна оглянулась. Это был Миша-переводчик. А его американец стоял неподалеку и с интересом наблюдал за происходящим.
— Скажите, а зачем вам столько старого железа? — в удивлении спросил он.
— Партия велела, комсомол ответил: «Есть!» — звонко отозвался Ванька.
— Ты еще не в комсомоле! — оборвала его мать. — Райком распорядился организовать сбор металлолома. Поставил нормативы…
— И все школьники обязаны что-нибудь сдать?
«Что он суется, куда не просят? — в сердцах подумала Никаноровна. — А то не знает, что этот металлолом будет гнить здесь три года, пока в городе придумают, что с ним делать!»
— У нас все что-нибудь обязаны сдавать государству, — с достоинством произнесла она. — Вот и приучаем подрастающее поколение с детства. Хотите, я вам нашу доску почета покажу? У нас там такие передовицы есть — закачаетесь! Одна мясо сдает, другая молоко…
— Я бы предпочел с людьми поговорить, — сказал, улыбаясь, американец. — Мне бы хотелось записать ваши поговорки, частушки…
«Этого еще не хватало!» — в испуге подумала Никаноровна.
— Ну, с людьми поговорить — это затруднительно, — нехотя сказала она. — У нас в колхозе все с утра до вечера работают — бездельников мы не держим. Вон за три километра отсюда пасека есть. Там дед Пахом живет, его и расспрашивайте.
Дед страдал склерозом и посему помнил только одну песню: «Какая ель, какая ель, какие шишечки на ней». Так что вреда от него не предвиделось.
Несолоно хлебавши, Алекс и Миша направились назад к общежитию.
— Не знаю, много ли ты тут накопаешь, — проворчал Степанов.
— Накопаю! — беззаботно отмахнулся Алекс. — Можно будет школьников порасспрашивать. Или старушек. Они всегда много чего интересного знают.