– Это медведь ходил, – поежилась Тяка. Господи… медведя еще не хватало!
– Да при чем тут медведь? Мы из-за тебя…
– Тихо, тихо! – прикрикнув на своего дружка, Смирненький задумчиво посмотрел на девчонку. – А где река-то? Покажи. Ее-то, наверное, не сперли.
Реку не сперли, как текла себе, так и текла – бурная, дикая, с синей и холодной даже на вид, с закрутками грязновато-белой пены водою.
– Вот река, – стоя на крутом берегу, тихо промолвила Женька. – А вон – лес.
– Лес… – Колька вдруг рассмеялся, весело и громко. – Эй! А зачем нам трелевочник-то? Вон сосны-то, на самой круче растут – знай, пили да вали в воду. А, Сума?
– Хороший лес, – улыбнулся качок, со знанием дела осматривая высоченные сосны. – Сортимент! Река рядом – скинем! Если что, слегами скатим, недалеко тут. Эх, Тяка, зря мы солярку тащили! Ну, что, Колька? Попилим уже? Что-то сегодня, что-то завтра – чего зря-то сидеть?
– Верно говорит! – Смирненький взял девчонку за руку. – Ну, че ты, Женька? Видишь, как хорошо все, удачно.
– А точно получится? – недоверчиво спросила Летякина.
– Точно! Уж ты нам поверь – теперь мы командиры.
Поплевав на руки, парни принялись за работу сноровисто и быстро, часа за три скинув в реку примерно с пол-«Урала». Женька только диву давалась, насколько умело действовали ребята, как подходили к дереву, ловко делали запил, пилили, укладывали над самою кручей и, опилив сучья, сталкивали стволы вниз, в реку.
Только брызги летели по сторонам разноцветною радугой! Ловки и проворны были парни в своем труде, и от этого так красивы, что Тяка невольно залюбовалась обоими – как спорилось в умелых руках столь непростое и тяжелое дело.
Еще один ствол покатился в реку… поплыл… И снова застрекотали пилы.
Вообще-то, если по уму, не наспех – плоты б сколотить, скрепить спиленные лесины скобами. Да вот некогда нынче, Женька надеялась, что и так никуда бревна не денутся, течением к плесу прибьет.
Трудились так увлеченно, что не заметили, как на излучине реки показалась легкая казанка с мотором. Сидевший на корме рулевой – седоватый дядька в ватнике и надвинутой на глаза кепке – повернул моторку к берегу и, заглушив двигатель, настороженно поднял руку:
– О! Слышите? Я ж говорю – пилят.
Четверо угрюмых парней, сидевших в лодке, разом кивнули.
Осторожно на веслах парни подгребли к берегу да, высадившись в камышах, привязали в ивняке казанку. Поднявшись на кручу первым, седой достал из котомки бинокль.
– Ну, что там, Петрович? – нетерпеливо спросил один из парней. – Много их?
– Пока только двоих вижу… пильщики, твою мать. – Седой плавно поводил биноклем и хмыкнул. – Ого! И девка какая-то с ними.
– Что за девка, Петрович? Хоть симпатичная?
– Нате, глядите. Да не на девку – других высматривайте. Что-то не верится, что всего трое их.
На «девку» парни откровенно облизывались, то и дело поглядывая на Петровича. А тот молчал, думал…
С «ворюгами» решили разобраться по-свойски, в полицию ни о чем не сообщать. Как следует отдубасить, да в землю. Мало ли народу в тайге пропадало? Что ж касаемо девки, то с ней сначала – ясно что…
Улетело в воду очередное дерево. Пильщики уселись на другой ствол, вытерли пот. Колька достал сигареты.
– Угостишь? – присела рядом Тяка. – А то мои отсырели.
– Портсигар надо иметь. – Смирненький вальяжно щелкнул крышкой. – Тогда ничего сыреть не будет. Курите, мадмазель, угощайтеся.
– Там, в ельнике, голоса, – выпустив дым, негромко сообщила Женька. – И что-то сверкало, думаю – бинокль. Нет, нет! Не смотрите… делайте вид, будто ничего не произошло.
– Слышь, Тяка, а тебе не показалось, а?
– Не показалось! Что я, дура, что ли, или глухая? Не верите, так сами потом проверьте… А пока – уходим. Пилы лучше не брать – чтоб видны были, чтоб думали, что придем…
Сума при этих словах дернулся:
– Чтоб я пилу каким-то уродам оставил? Да ни в жисть!
– Тихо ты! – почесав небритый подбородок, сверкнул глазами Колька. – Женька права. Если за нами следят – с пилами не уйдем, точно.
Сумкин умоляюще сложил руки:
– Так хоть припрячем, а потом, недельки через две, вернемся и заберем. Ну, жалко же!
Не забрали! Не вышло ничего. Не удалось – нарвались!
Тяка едва не споткнулась, огибая болото, – никто за ней еще вот так, всерьез, не гнался, не загоняли, словно боровую дичь, не орали – слева заходи, слева! Парней своих она потеряла из виду почти сразу да нарочно за ними не побежала – лучше уж так, врассыпную, а уж потом встретиться на мысу, как условились. Лишь бы не поймали сейчас. Убежать бы… До леса добраться, а там… Темнеет уже – век не сыщут, собак-то у них – нету!