Я подошел к нему сзади и тихо сказал:
– Привет, дядя! Отойдем в сторонку, есть разговор…
Старый вор молча кивнул и движением острого подбородка указал на беседку в глубине двора. Ее заплел дикий хмель, который запустил свои длинные плети даже через прохудившуюся крышу.
В беседке не было никого. Наверное, здесь собиралась лишь молодежь по вечерам, потому что на полу валялись жестяные банки из-под разнообразных напитком и окурки.
– Ну? – сказал Гришан, едва стена из хмеля отделила нас от нескромных взглядов.
Я молча ткнул ему в руки восстановленную квитанцию из ломбарда. Старый вор взял ее и начал неспешно изучать с таким видом, словно ему всучили берестяную грамоту со старославянскими буквами.
– Что дальше? – спросил он наконец, возвращая мне бумажный листок.
Лицо у него в этот момент было как у индейца-гурона возле столба пыток – ни единой эмоции. Маска.
– Знакомый квиток[8]? – Я холодно заглянул в его серые зенки.
– Допустим. Что с того?
– Ничего. Меня происхождение котлов[9] не интересуют. Это я говорю для прояснения картины.
– Ты… не мент?
– А что, похож?
– Не сказал бы…
– С этого и будем исходить.
– Так что тебе нужно, хлопец?
– Я хочу задать всего лишь один вопрос: как этот залоговый билет мог оказаться в чужом кармане?
– Не понял…
– Что тут непонятного?
– С какой стати ты решил, что я стукач?
– А, понятно… Воровская честь и все такое прочее. Дядя, ты хочешь откинуть копыта не как пес подзаборный, а как человек – под траурную музыку и поминальные речи? Хочешь, хочешь, по глазам вижу. К старости человек становится мудрее… даже если он в юности был совсем тупым. Я ведь сказал, что не мент. А значит пустые трали-вали разводить с тобой не буду. Недосуг. Если ты не расколешься сейчас, я уйду. А потом вернусь. И тогда ты мне, дядя, будешь петь серенады. Словно Карузо. Просекаешь, о чем я базлаю?
– Умеешь ты убеждать…
– Кто на что учился… Так я слушаю.
– Котлы не мои. Меня попросил сдать их в ломбард… один знакомый.
– Фамилия, адрес?…
– Он пачпорт мне не показывал. Зовут его Михаил. Просто знакомый. И… и все.
– Михаил, говоришь? Возможно… А ты, дядя, часом, не вертишь хвостом?
– Хлопец, я уже стар, и брехать мне как-то не по масти. Михайлой его зовут.
Я видел, Гришан не врет, но в то же время что-то не договаривает.
У меня оставался последний надежда, козырь, который я не предъявлял даже Фусику – фотография парня, в кармане которого Плат нашел квитанцию. Устроить в ломбарде демонстрацию фотокарточки мне помешала вполне логичная причина – по словам Фусика, часы сдал немолодой человек.
А мертвецу было от силы двадцать пять – тридцать лет. К тому же, у меня на руках был и адрес Гаркавого.
Но теперь иное дело. Мне почему-то казалось, что старый вор знает гораздо больше, чем рассказал. Уж больно честными глазами он смотрел на меня, как бы подчеркивая кристальную прозрачность своей души.
Похоже, держит меня за лоха… В наше время – и честный человек. Это что-то из разряда сказок про белого бычка. Тем более – честный вор-рецидивист. Мрак! Скажи кому, засмеют.
Поверить человеку, который всю свою сознательную жизнь воровал, лгал и изворачивался, может только полный идиот. Или либеральный демократ, который врет еще больше, при этом сам себе верит. Я пока к этим разновидностям человеческих особей не принадлежу.
Нет, фотку надо предъявлять.
– Ладно, дядя, – сказал я и полез в карман за фотографией. – Не буду трепать тебе душу. – И тут же добавил с нажимом: – Пока не буду. Посмотри на этого клиента. Узнаешь?
Старый вор взял в руки фотографию, долго ее разглядывал, а затем вдруг уронил, словно картонный прямоугольник неожиданно стал весить как двухпудовая гиря. Его худое морщинистое лицо побледнело, а в глазах появился влажный блеск.
– Миня… – сказал он глухо. – Это Минька. Я ж его предупреждал…
– Кто такой Миня? Фамилия? Адрес?
– Племяш… Гаркавый Михаил. Живет… жил на Заводской… – Гришан назвал номер дома и квартиры. – Это он попросил, чтобы я сдал котлы в ломбард. Говорил, что премию получил за какие-то левые дела. Только врал он… меня не проведешь.
– О чем ты его предупреждал?
Гришан посмотрел на меня мертвым взглядом, подумал чуток, затем махнул рукой и сказал:
– А, теперь все равно… Любил я Миньку. Он и похож на меня. До армии Миня был хорошим мальчиком, а как демобилизовался, так словно его подменили. Ладно бы стал деловым, но он связался с бандитами. Да, я вор! Но вор высшей квалификации. Не барахольщик, не жорик, не углан[10], а щипач, король воров. Меня уважали… да, уважали! У меня бабок всегда было – завались. И Минька мог бы жить спокойно и припеваючи. Был у него талант… сам учил. Так нет же, ему понадобился шпалер в кармане. Сукин сын!
– На кого он работал?
– Точно не знаю. Говорил, что его приняли охранником в какую-то солидную фирму. Брехал… пацан!
– Как название фирмы?
– Я же сказал – не знаю!
– Может, его родителям известно?
– Сирота он… Мать умерла, когда ему было три года, а отец… Отца у него, считай, и не было. Залетный… Миньку в основном я растил. И моя сестра.
Меня снедало двойное чувство. С одной стороны я мог быть доволен, так как нащупал кончик ниточки, которая могла вывести наше расследование из лабиринта, а с другой – раздосадован: старый вор дал только намеки, которые очень непросто перевести в факты.
Где искать фирму, в которой работал этот Минька?
Я почему-то не верил предположению, что он прирабатывал на стороне. Значит, бойцы, которые грохнули Кирика, – люди этой, пока неизвестной, фирмы. Мне обязательно нужно узнать ее название и где она находится!
Но как это сделать? Притом быстро.
– Есть предложение съездить на квартиру вашего Миньки, – сказал я тоном, не терпящим возражений. – Прямо сейчас. Думаю, у вас есть от нее ключи.
– М-м… да, есть… Но зачем?
– Чтобы поискать среди бумаг вашего племянника адрес фирмы, в которой он работал.
– И все?
– И все. Остальное будет интересно разве что ментам, которые в конце концов выяснит его личность. Ваш Миня пока не опознан.
– Никуда не нужно ехать, – мрачно заявил старый вор.
– То есть?…
– Я знаю, где находится эта фирма.
– Момент… Но, по-моему, минуту назад я слышал совсем иное.
– Я сказал, что не знаю, как она называется. Дело в том, что у нее нет вывески. Но ее адрес мне известен… – Гаркавый назвал улицу и номер дома; это был почти центр города.
– И как же ты узнал его, дядя?
Гришан сумрачно посмотрел на меня и нехотя ответил:
– Проследил, куда Минька ходит на работу.
– Доверяй, но проверяй… – Я осклабился. – Большевистский принцип в действии. Ты случаем, не состоял в КПСС?
– Не обижай старика…
– Понял. Вопрос с повестки дня снимается.
– Кто завалил Миню? Уж не ты ли? – Взгляд старого вора вдруг потяжелел, налился свинцов, и в нем появилось что-то волчье.
– Как на духу говорю – не я. Но мог бы, не скрою. Такая сейчас жизнь пошла, дядя. Или ты сверху, или тебя шпокнут.
– Она всегда была такой… – буркнул старый вор.
На том мы и расстались.
Глава 12
Я не выдержал искуса и поехал по адресу таинственной фирмы, где работал безвременно усопший Минька. Плат назначил общий сбор на шесть часов вечера в нашем главном офисе, так что время у меня еще было.
Должен сказать, что при виде здания, где располагалась фирма, я немного опешил. Когда-то в нем находился проектный институт… уж не помню, что в нем проектировали.
Но когда наступили «другие времена», как говорит ведущий одной телевизионной программы, большой демократ и любитель поизгаляться над тупыми русскими, квалифицированные инженеры и ученые оказались лишними на празднике рвачей и проходимцев.
10
Барахольщик, жорик, углан – мелкие воришки, представители разных воровских «специальностей» (жарг.)