Расправив плечи, он твердо встретил ее взгляд.
— Вас сюда не приглашали.
Когда она шагнула к нему, он заметил, что ее бьет дрожь, хотя движения оставались такими же грациозными и женственными, как прежде. Маленькая женщина, никогда не казавшаяся маленькой.
— Мне нужно поговорить с вами, милорд. Это безотлагательно.
Он не привык к такому обращению, и оно его покоробило. «Майор» импонировало ему больше. Он хотел сказать ей, что у него нет времени на женщину столь низкую, как она, но тут он увидел, что Элизабет не одна. Рядом с мальчиком, ее сыном, которого Рис видел в деревне, стояла седоволосая женщина.
— Пожалуйста, милорд.
— Проходите.
Едва заметно хромая, он направился в сторону гостиной, надеясь, что его суровый тон вынудит ее повернуть назад и уйти. Войдя в гостиную, Рис остановился, пропуская Элизабет вперед, и, проходя мимо, она задела его пышными юбками. Он закрыл раздвижные двери, создав обстановку уединения, но сесть ей не предложил и сам не сел.
— Сейчас глубокая ночь. Что вам угодно?
Она горделиво приподняла подбородок, и он заметил, что ее лицо бледнее обычного. Самообладание давалось ей с большим трудом, и наблюдать это доставляло ему удовольствие.
— Я… я знаю, что вы думаете обо мне. Знаю, как ненавидите меня.
Он невесело рассмеялся:
— Вы не можете представить даже сотой части этого.
Элизабет прикусила нижнюю губу. Все такую же полную и манящую, как раньше. У него свело живот. Черт бы ее побрал! Будь она проклята!
— Я пришла сюда умолять вас о помощи. Мой отец умер. У меня нет ни братьев, ни сестер, ни настоящих друзей. Вы — человек чести, ветеран войны. Я здесь потому, что верю: вы не прогоните со своего порога несчастную женщину с ребенком, какие бы личные чувства ни испытывали.
Элизабет слегка качнулась, и на ее лбу проступили бисеринки пота.
Рис нахмурился:
— Вы нездоровы?
— Я… я не знаю. Последнее время я неважно себя чувствую. Это одна из причин, почему я пришла к вам. Меня волнует, что станется с Джередом, если мое состояние ухудшится.
— Джеред? Так зовут вашего сына?
— Да.
Она снова качнулась, и Рис устремился к ней, лишь раз воспользовавшись тростью, пока пересекал разделявшее их пространство, и подхватил ее за руку, чтобы помочь сохранить равновесие. Что делать? Он джентльмен, как бы это порой тяжело ни давалось.
— Присядьте, а то упадете.
Элизабет шагнула вперед и неуверенно опустилась на диван цвета бордо, уронив на колени черную шелковую сумочку. Коснувшись дрожащей рукой лба, она взглянула на него прекрасными серыми глазами, которые неотступно преследовали его во сне. Но воспоминания о множестве бессонных ночей лишь укрепили его враждебность. Линия его подбородка затвердела.
— Вы не к тому обратились.
— У меня больше никого нет.
— У графини Олдридж наверняка кто-то да найдется.
Ее руки стиснули сумочку на коленях.
— Я хотела отправиться в Лондон. И даже попыталась бы сделать это уже сегодня ночью, если бы не чувствовала себя так скверно. — Она снова посмотрела на него умоляющими серыми глазами. — Боюсь, что мои родственники подсыпают мне что-то в еду и питье. Если мое состояние будет ухудшаться, мой сын может оказаться в смертельной опасности.
Рис сжал зубы.
— Вы говорите о Мейсоне и Френсис Холлоуэй?
— Да. Более того, я уверена: если бы мне удалось благополучно добраться до Лондона, мой деверь незамедлительно прибыл бы следом и, боюсь, нашел бы способ заставить меня вернуться в Олдридж-Парк. А там… — Она покачала головой. — Я боюсь, милорд. Я здесь потому, что не знаю, куда идти.
— А чего вы ждете от меня?
— Я надеюсь, что ваша честь вынудит вас помочь мне. Вы — сильный человек, способный защитить моего сына. Я надеюсь, несмотря на то что я сделала, вы не сможете выставить меня за дверь.
В нем клокотала ярость. Она знала, как высоко он ценит свою честь. Она знала о нем больше, чем кто-либо на свете. Рис с трудом унял чувства, заставившие сильнее биться его сердце.
— Боюсь, вы слишком о многом просите, графиня.
Он нарочно использовал ее титул, чтобы напомнить о том, что произошло между ними.
— Элизабет… — мягко поправила она. — Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы соблюдать такие формальности.
На его лице появилась жесткая улыбка.
— Полагаю, можно сказать, что мы хорошо знакомы. Слишком даже хорошо.
На мгновение на ее щеках, стирая бледность, вспыхнул румянец, но она не отвела взгляда.
— Вы мне поможете?
Рис покачал головой. Он не мог этого сделать. Не мог вынести ее присутствия в своем доме, под своей крышей. Не мог вынести болезненных воспоминаний.